И, пройдя в первую комнату, офицер поспешно написал:
«Анастасий Дмитриевич! Я приехал в Трилесы и остановился в вашей квартире. Приезжайте и скажите барону Соловьеву, Щепилле и Сухинову, чтобы они тоже приехали как можно скорее в Трилесы. Ваш Сергей Муравьев».
Передавая запечатанную сургучом записку солдату, явившемуся к нему по приказанию Шутова, он сказал:
— Доставь Анастасию Дмитриевичу в собственные руки. Скачи без промедления.
— Понимаем, — ответил солдат с добродушной улыбкой и бережно завернул записку в кумачовый платок, который он нарочно раздобыл для этого случая.
А на крыльце мальчики плотным кольцом окружили седоусого фельдфебеля и расспрашивали, кто такие приезжие.
— Сергей Иванович над Анастасием Дмитриевичем начальник, — объяснил фельдфебель.
— А чи вин добрый? — любопытствовал маленький Тараска.
— А такой, что лучше не надо! — отвечал фельдфебель.
— Гей, хлопцы! — крикнул Данило. — В снежки!
И мальчики всей ватагой снова понеслись к оврагу.
Сергей и Матвей приехали в Трилесы вдвоем. С Бестужевым они расстались в Бердичеве. Бестужев свернул на Брусилов, чтобы известить о начале восстания полковника Набокова, находившегося там со своим Кременчугским полком, и полковника Пыхачева, командира пятой артиллерийской конной роты.
Братья расположились в хате Кузьмина. Просторные сени отделяли чистую половину от кухни, занятой караулом. Чистая половина разделялась деревянной перегородкой на две комнаты. Одна была светлая с двумя окнами: на улицу и на обнесенный высоким забором двор. Тут стоял старый, продавленный диван с вылезавшей из-под рваной обшивки мочалой. На стене среди картинок и пасхальных яичек висело тусклое зеркальце. Другая комната была совсем маленькая, без окон. Там стояла простая кровать с тюфяком, набитым соломой.
Затихал перезвон мальчишеских голосов над оврагом. Небо стало лиловым и скоро покрылось мигающими точками звезд. В темноте засветились желтыми огнями окна хат.
Братья Муравьевы долго беседовали перед сном. На продавленном диване была приготовлена постель для Матвея. На столе перед диваном горела одинокая свеча и лежал раскрытый томик Жуковского. Матвей сидел на диване, Сергей против него на табурете.
— Обдумай, Сережа, — ласково говорил Матвей.
— Я решился, Матюша, — тихо ответил Сергеи. — Бестужев станет во главе восьмой дивизии и гусарских полков. Он овладеет Житомиром, и колеблющиеся должны будут ему подчиниться. Одновременно я с Черниговским полком и семнадцатым егерским ударю на Киев. Я уверен в успехе, Матюша! — заключил он и улыбнулся.