— Ладно, садись, тебе с раненой ногой стоять долго нельзя. — Юлька подошла и насильно усадила его на скамеечку, затем стала быстро собирать и складывать рядом раскиданные прутья. — Жаль, я Котяру просто так отпустила. Надо было его заставить все собрать. Да еще и прутом пройтись, чтоб неповадно было.
— Спасибо тебе, Юля. И тете Настене благодарность передай, скажи, нога уже меньше болит. А если корзинки или короба вам понадобятся, ты только скажи.
— Ладно. И тебе спасибо на добром слове. Выздоравливай, — последние слова лекарка произнесла, уже выходя со двора и закрывая калитку.
Мать Юлька увидела, еще не войдя на родной двор. Настена стояла у калитки и что-то старательно втолковывала Февронье, а та казалось и не слушала лекарку вовсе. Вся занятая своими, сразу видно очень приятными, мыслями. Но увидев Юльку, обе женщины немедленно свернули разговор.
— Иди, и помни, что я тебе сказала!
— Спасибо тебе, Настенушка! Век буду благодарна, — Феврония низко поклонилась и заспешила прочь.
— Мам, чего это вы? Или тайны какие от меня? — дочка недоуменно взглянула на мать.
— Ничего, ничего, Гунюшка! Женские болести у нее были. Вот и с детишками никак не залаживалось. А сейчас вроде помогло мое средство. Только пока никому говорить не надо, чтоб не сглазить. Тьфу-тьфу-тьфу! — Настена плюнула три раза через плечо и для верности троекратно постучала по дереву. — Пойдем, поснидаешь со мной. Как раз щи уже доспели.
— Не, мама! Я уже у Лисовинов поела. Корней Агеич чуть не насильно заставил с Мишкой позавтракать. Сказал — завтрак. А натащили всего, как на десяток ратных. Насилу съела. До сих пор отдышаться не могу. Ты кушай, а я просто рядышком посижу.
— А чего там с Михайлой? На поправку дело идет? — входя в дом и вытаскивая из печи горшок со щами, спросила Настена. Как бы между делом она налила себе миску, отрезала ломоть хлеба и приготовилась слушать дочку, зная, что рассказ о ее избраннике предстоит не из коротких.
— Ну, как ты и учила, мам, я ему перевязки сделала и велела лежать не вставая. Но его разве удержишь? Вот ведь знал, что надо поберечься — и все равно мотался все эти дни.
— Так ведь первый поход. Как же не отпраздновать?
— Ну, вот и допраздновался. А теперь хоть и лежит — Корней Агеич пригрозил его привязать к лавке, если вставать попытается, но все равно не угомонится. Теперь придумал ребят из Младшей Стражи письму да счету учить лежучи. Он им говорит, что писать надо, а они за ним все задачки на бересту записывают, а потом свои десятки учить должны. Хорошо хоть отец Михаил согласился часть ребят сам письму учить.