– Вот что, малышка, ты это брось. Надо покумекать, – настаивал Поплева. – Ты взрослая девушка.
– Что за радость? – воскликнула она вдруг со всей силой искренности. – Что за радость-то быть взрослой? Давай я останусь маленькой, хочешь?
Названый отец тяжко закряхтел.
– А что, разве плохо, когда парни… хорошие ведь парни есть, стоящие, и ремесло в руках… и добрые… Разве плохо, когда парни на тебя заглядываются? Всякой девушке лестно.
– Они и так заглядываются, – фыркнула Золотинка. – Если я сделаю себе платье с разрезами да наверчу в волосы алые ленты – они станут заглядываться еще больше. А зачем?
– Зачем? – бестолково повторил Поплева, некстати краснея.
– Я слышала, – сказала Золотинка, двинув бровями и сплетя пальцы, – благородные мужи не о том заботятся, что люди их не знают, а том лишь, что они не знают людей.
– Научил! – протяжно вздохнул Поплева, оглядывая благородного мужа в платьице выше колен, так ловко схваченном льняной бечевкой.
Золотинка, если ее раззадорить, часами могла наводить на собеседника полчища благородных мужей, припоминая большие куски из «Речей царств». Слишком многое было упрятано за чистым девичьим лбом. «К добру ли только?» – думал Поплева, и робость охватывала его перед этим поразительным творением природы – Золотинкой. «Кто же это вырос у нас под боком? Кто? И что за вину приняли мы на себя с Тучкой, такое вот взрастив? Разве это судила мать своей крошке, перед тем как сгинула, несчастная, в морской пучине?»
Золотинка не раз уже подмечала особенную, не похожую ни на что прежнее, какую-то изысканную учтивость, которая стала проявляться в отношении братьев к своей девочке. Испытывала она затаенную гордость, трепетала сама… и с горестью сознавала, что прежнее что-то утрачено.
Что ж было делать – на корабельном дворе Золотинку окликали «красотка»! Она огрызалась, не сознавая даже, как беззащитна в своей запальчивости: эти шелковистые брови – хмуро сведенные, эти губы – закушенные до пунцовой яри, эти чудесные глаза – строго сощуренные. И это юное, одухотворенное силой натуры и чувства, прекрасное изменчивой прелестью лицо.
Что же вы хотите от бедных мастеровых? И много ли могла помочь тут Золотинке мудрость благородных мужей? Парни Корабельной слободы книг не читали и вообще не умели грамоте.
Да, и вот еще что: тут была замешана гордость. Представился Золотинке случай усвоить разницу между красоткой и красавицей. Красавицу она однажды видела. И тогда уже поняла – посмотрев, что такое красавица, – что стремиться к хлопотливой славе первой красотки слободы нет никакого смысла.