— Я так скучал по тебе, — прервав поцелуй, прошептал Ланс. — Ты даже не можешь себе представить.
— Представляю, потому что и сама скучала по тебе. Ты ненавидишь меня за то, что я едва не натворила с нами?
— Ненавижу тебя? — не веря своим ушам, воскликнул Ланс. — Да как я могу ненавидеть тебя, когда я уверен, что солнце восходит и заходит вместе с тобой? Неужели ты не понимаешь, как сильно я люблю тебя?
Оторвав голову от его груди, однако по-прежнему оставаясь в тесном кольце его рук, Белла всмотрелась в его красивое лицо:
— Ты уверен, что это не простое физическое вожделение?
Он снова прижал ее к себе.
— Если бы это было так, любовь моя, я бы вполне мог удовлетворить его с любой женщиной, но я не хочу никого, кроме тебя. Так или иначе, ты околдовала меня с того самого мгновения, когда я увидел тебя в Карлтон-Хаус.
Белла обвела пальцем застежку его рубашки.
— В таком случае должна сказать тебе, что начала влюбляться в тебя еще до того, как ты согласился на мне жениться.
Его темные брови приподнялись немного удивленно.
— Я всегда на это надеялся, однако ты чуть не убедила меня в обратном, упорно отвергая мои предложения в тот вечер, когда я явился в дом Шофилдов тебя спасать.
— А я думала, что ты ненавидишь меня за то, что я заставила тебя почувствовать себя обязанным поступить благородно и жениться на мне. — Белла взглянула на него, словно не веря, что обрела его вновь. — Я думала, ты отказался от меня, ушел прочь.
— Это все в прошлом, — произнес Ланс, — я вернулся. И хочу быть со своей женой… и ребенком.
— Ах, Ланс! А роза? Означает ли она, что ты больше не хочешь отсылать Шарлотту?
— Да, моя дорогая, это именно то, что она означает, — ответил он, беря жену за руку и укладывая рядом с собой на постель.
Белла видела его раскаяние и сожаления, слышала их в его голосе, когда он снова посмотрел ей в глаза:
— Я был дураком. Я давно должен был бы осознать свои обязанности перед Шарлоттой и чтить клятвы, которые дал Дельфине. — Голос его звучал хрипло от презрения к самому себе. — Я пообещал ей, что позабочусь о нашей дочке и дам ей достойное воспитание. Я дал слово и нарушил его.
— Ты себя слишком строго судишь.
— Но как я мог обвинять Шарлотту в смерти Дельфины? Это самый ужасный, самый невыносимый поступок в моей жизни.
Ланс не сводил глаз с Изабеллы, ожидая ее комментариев, и, когда она промолчала, продолжил:
— Для меня и для наших с тобой будущих отношений будет очень много значить, если ты найдешь в своем сердце силы простить меня за то, что я натворил.
— Мне нечего тебе прощать. Очень хорошо, что ты все осознал, Ланс. Тебе просто нужно немного времени, чтобы освоиться, и, я уверена, ты станешь прекрасным отцом. Надо думать о будущем — о будущем с Шарлоттой.