Сет продолжал смотреть в сторону. Я разглядывала его профиль, нос, левую скулу, ухо, глаз, а он не отрывал взгляда от темневших на востоке гор. Тогда Сет показался мне еще более красивым, чем обычно.
Наконец он прокашлялся и продолжил:
— Мне показалось, что ты не хочешь ни с кем разговаривать.
— Неправда! Все было не так, — ответила я.
Говорят, что мы можем улавливать настроение другого человека на тончайших уровнях. Что мы способны угадывать желания собеседника по еле заметным движениям его тела и оттенкам написанных на лице эмоций. Я больше всего на свете хотела понять Сета, но почему-то в тот день эффект от моих усилий получался диаметрально противоположный.
— Ты тогда зачем-то нарядилась. Зачем?
У меня перехватило дыхание, но при этом я испытала чувство облегчения. Я вдруг получила доказательство тому, что он думал обо мне.
— Это ты себя вел непонятно. Даже «привет» не сказал.
После этих слов он повернулся ко мне. Я увидела темно-карие глаза и густые ресницы. У него на коже не было ни одной веснушки.
— Так ты тоже ничего не сказала, — ответил он.
Неожиданно его рот растянулся в широкую улыбку. Я заметила, что передние зубы у него с щербинками.
— У меня тогда был день рождения.
— А, ну с днем рождения тогда.
Никто не мог знать, что будет дальше. Но в тот момент мы сидели рядом, пили колу и смотрели на небо.
— Слушай, а который час? — вдруг сказал Сет и заерзал в шезлонге.
Он первый понял, что «Орион» запаздывает.
— Что-то идет не так, — заметил он с беспокойством и, прищурившись, посмотрел на небо.
Мы подождали еще немного, но ни космического корабля, ни его следа на безупречно голубом небе не появилось.
И мы поняли, что это значит.
Позже мы в деталях узнали из теленовостей о последнем полете «Ориона». По неустановленной причине корабль потерпел крушение в трехстах километрах от калифорнийского побережья. Шестеро астронавтов на его борту погибли.
Мы с Сетом неподвижно сидели на разных концах дивана, а по телевизору продолжали передавать свежие новости.
На интернет-сайтах замелькали фотографии астронавтов, сделанные в день их отлета с Земли десять месяцев тому назад. Их счастливые лица сияли здоровьем, новые белые костюмы сверкали на солнце. В руках они сжимали огромные блестящие шлемы. За время пребывания в космосе они страшно изменились. На последних видеозаписях переговоров с Хьюстоном по спутниковой связи они парили в воздухе такие худые и слабые, что их невесомость казалась естественной.
Мы молчали. Я пошевелилась, и диван, кожаная обивка которого пестрела дырами, заскрипел.