Прежде чем я успела отреагировать, Матильда затащила меня за бамбуковую ширму и перебросила сверху шелковый, почти невесомый бюстгальтер, трусики и светлые чулки на поясе.
— Спорим, вы думали, что птички и бабочки вам помогут? — рассмеялась она.
Я ничего не поняла.
Когда я надела белье, Мишель выдала мне купальный халат и усадила перед зеркалом. Она собрала мои длинные волосы и уложила их в низкий пучок. Амани чуть нарумянила мне щеки и подкрасила губы, затем большой кисточкой вернула лицу естественный блеск. Немного туши — и мы закончили.
— Теперь платье, — сказала Мишель, осторожно снимая розовый наряд с вешалки и вновь увлекая меня за ширму.
Матильда все это время то выходила из комнаты, то возвращалась.
— Долго еще? — спросила она у Амани.
О чем она? Я просунула голову в тяжелое платье и ощутила, как оно скользнуло по мне. Я вышла из-за ширмы, чтобы мне помогли застегнуть молнию, мельком увидела свое отражение в зеркале и онемела. Платье было изумительное, бледно-розовое, словно изнанка морской раковины. Оно сидело как влитое и великолепно подчеркивало талию, — оказывается, она у меня есть. Наряд из атласа, без бретелей, с сердцевидным вырезом спереди; плечи и руки открыты. Юбка его разлеталась, как у балерины, а форму держал мягкий кринолин.
— Вы... необыкновенно красивы, — сказала Матильда.
— Но на что вы рассчитываете? Люди прекрасно меня знают. Подружка моего босса все еще здесь. Да весь город собрался!
— Доверьтесь нам, Кэсси. Все будет хорошо, — заверила Матильда, взглянув на часы.
Да, фантазии застигали меня врасплох, особенно в случае с Джесси, но сейчас все было иначе. Я впервые находилась среди людей, которых знала в реальной жизни. Это было не только волнующе и рискованно, но и страшно. Мишель осторожно извлекла из маленького бархатного футляра сверкающую серебряную диадему и надела мне на голову.
Мы с Матильдой взглянули на себя в зеркало.
— Потрясающе, моя дорогая. Но не забудьте вот это. — Она вручила мне блестящие белые туфельки.
Скользнув в них, я сделала несколько пробных шажков на каблучках, испытывая смущение и восторг. Да я могла в них танцевать — так, вероятно, и будет сразу после аукциона, который, по моим прикидкам, уже должен бы завершиться. Хорошо, что я пропустила эту часть.
— Пора! — объявила Матильда, беря меня за руку и направляя через холл к бальному залу.
— Что? Куда? Танцы еще не начались, — упиралась я.
Но она не слушала. Мы шли так быстро, что мне пришлось придерживать диадему, чтобы та не свалилась. В бальный зал я вошла, прячась за спину Матильды. Выглянув из-за ее плеча, я увидела на сцене рассевшихся в ряд красавиц. Симпатичная телеведущая, похожая на юную Наоми Кэмпбелл фотомодель, актриса из того же телешоу, что и мужчина с аукциона холостяков, хорошенькая блондинка — виолончелистка из городского симфонического оркестра, две красотки-итальянки — сестры, владевшие лучшими в городе спа-салонами, несколько «папиных дочек»... и Трачина, которая, судя по сбившейся пачке, уже основательно приняла на грудь.