Пока я медленно поднималась по широким мраморным ступеням к двойным дверям, у меня сосало под ложечкой при мысли о том, что принесет сегодняшняя фантазия. Я надеялась, что предыдущие Шаги придали мне достаточно смелости, доверия и уверенности, чтобы выполнить следующий. Матильда предупреждала, что я должна обрести эти качества. К тому же я нуждалась в чем-то исключительном, чтобы избавить тело от мыслей о Пьере, а сердце — от помыслов об Уилле. Нащупав в кармане бархатный мешочек, я подумала, что справлюсь сегодня и с тем и с другим.
Я постучалась, и Клодетт приветствовала меня как старую знакомую, хотя и не закадычную подругу.
— Доехали хорошо?
— Да, как всегда, — ответила я, оглядывая огромный холл, ведущий к изящной витой лестнице.
Я радовалась, что вокруг было сумрачно и тепло — едва ли не слишком тепло. Жаром тянуло из помещения слева, где горел камин. Я увидела золоченую балюстраду и красную ковровую дорожку, покрывавшую ступени. Черно-белые напольные плиты складывались в спиральные узоры и в итоге образовывали герб, красовавшийся в центре. На нем была изображена ива, под сенью которой стояли три нагие женщины с кожей белой, коричневой и черной, а ниже бежали слова: «Nullum judicium. Non limitat. Nulla verecundia».
— Что это значит? — спросила я у Клодетт.
— Наш девиз: «Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться».
— А, точно.
— Вы принесли это?
Она могла не уточнять.
— Да, принесла.
Я вынула из кармана бархатный мешочек и вручила ей.
— Пора, — сказала Клодетт, забирая мешочек и становясь позади меня.
Было слышно, как она потянула за шнурок, а секунду спустя мои глаза скрылись под черной шелковой повязкой.
— Что-нибудь видите?
— Нет.
Чистая правда. Все было черным-черно. Руки Клодетт легли мне на плечи, стягивая пальто. И прежде чем я успела спросить, что делать дальше, до меня донеслись ее тихие удаляющиеся шаги.
Я простояла несколько минут, почти не шевелясь, Все, что я слышала, — потрескивание огня, стук моих каблуков, когда я переступала с ноги на ногу, да звяканье браслета при случайном движении рукой. Спасибо, что было тепло, так как на мне не осталось ничего, кроме повязки и туфель. В приглашении говорилось, что я должна прибыть с бархатным мешочком в кармане, одетая тольков пальто и туфли. И я стояла, как будто навсегда ослепленная и обнаженная, в ожидании очередной фантазии.
Чуть позже я открыла, что коль скоро была незрячей, все прочие чувства обострились. В какой-то момент я догадалась, что в вестибюле есть кто-то еще, хотя и не слышала, чтобы кто-нибудь вошел. Ощущение чужого присутствия отдалось в моей спине холодком.