— От тебя уже лучше пахнет. Не то, что раньше.
— Да? Ну что ж…
— Нет. Правда, не воняет совсем.
— Я рад, что ты это заметил, — усмехнулся Гордон.
— И выглядишь получше. Мне твоя борода ужас как не нравилась.
— Я и сам подумал-подумал, да и сбрил. Надо же было с чего-то начать…
— Тебе так лучше, без бороды, — разглагольствовал Вильсон, устраиваясь поудобнее. — А что ты сейчас делаешь?
— Трещину расчищаю.
— А зачем?
— В трещинах иногда встречаются мелкие крупинки золота. Их порой сразу трудно разглядеть. Так что могли и не заметить.
— Золота, говоришь?
— Именно золота.
— А мы уже нашли золото?
— Ничего мы еще не нашли.
— Но скоро найдем, да?
— Надеюсь.
— А сколько золота может быть в трещине?
— Откуда я знаю. Может, и совсем ничего, но после обработки обычно зачищают трещины. Это называется «шакалить».
— Шакалить?
— Ага, шакалить.
— Как это?
— Что, как это?
— Почему называют шакалить?
— Не знаю. Так называют и все.
— А кто называет, Мосес?
— И Мосес, и все остальные шахтеры.
— Как это?
Гордон сделал вид, что его что-то насторожило. Он весь превратился в слух, напряженно застыл на месте и поднял руку.
— Слышишь? Тебя, кажется, Мэгги зовет.
— Вот еще!
Вильсон сразу раскусил уловку Гордона. Мэгги сама разрешила ему пойти к Горди, только просила не вертеться под ногами и много не болтать.
Вильсон снисходительно посмотрел на Гордона:
— Опять шутишь, да?
— Шучу, Вильсон.
Перепрыгивая с камня на камень, они углубились в шахту.
— А чего ты сегодня сюда пришел? Ты же после обеда не ходишь? Ты вообще не любишь ходить на шахту, а, Горди?
— Я зашел ненадолго.
Т.Г. почувствовал, как бешено заколотилось сердце и перехватило дыхание.
— А ты боишься привидения?
— Нет, Вильсон. Я не боюсь привидения.
— А ты его видел?
— Нет, не видел. По-моему, тебя все же Мэгги зовет.
Вильсон прислушался:
— Нет, не зовет. Тебе показалось. Ты не знаешь, где Мосес?
Вильсон уже успел привязаться к эскимоске. Правда, Мэгги запретила ему связываться с этой компанией, но, несмотря на запрет, он каждый день потихоньку убегал к Мосес.
Мосес была что надо. Однажды она даже пригласила его обедать. Они ели рыбу. Но не просто рыбу, а сырую рыбу. Вильсон не хотел ее обидеть и поэтому съел кусочек. На обратном пути его всю дорогу тошнило. Черт подери, как его тошнило! Жуть! Словами не передать, как тошнило!
Тем не менее Вильсон любил Мосес. Из всей их компании он выделял только ее одну. Остальных — проституток и убийц — не очень-то жаловал. Впрочем, они его тоже не баловали. Даже не разговаривали с ним. А Мосес совсем другая, непохожая на них. Она просто хорошая.