— Всё на мази, — выйдя за дверь, громко объявил я трём мрачно сопящим женихам. — Невеста в целости и сохранности. Себя соблюла! А мой денщик всего лишь лежит раненый на единственной свободной кровати. Всё прочее — сплетни и зависть!
— Да мы так и поняли, человече, — прогудел за всех мясник Павлушечка. — Не в казачьем вкусе всю специфическую прелесть предмета наших вожделений разглядеть. А нам-то как быть порекомендуешь?
— Ну, вы свою тайную страсть уже всему городу раскрыли. — Толпа нечисти поддержала меня согласными выкриками. — Теперь чего уж таиться? Идите по одному в дом, я сам за каждого из вас девице Ефросинье кланяться буду. А уж с кем она потом на свидание сподобится, не мне решать, это кому как карта ляжет…
— Без обид, хорунжий, — прилюдно поклонились все трое.
Дальше дело пошло-поехало… Кабатчик Вдовец бегло глянул на рану Прохора, достал из кармана штоф водки, чего-то туда сыпанул, размешал, дождался, пока пойдёт дым, и дал как анестезию. С двух глотков мой денщик уже и лыка вязать не мог, рухнув в забытьи счастливый, словно сельское порося в весенней луже. Явившийся следом Павлушечка оценил сложность операции, оттопырил мизинец на левой руке, окунул ноготь в остатки той же водки и одним незаметным глазу движением выковырял из казачьей спины свинцовую пулю. Вошедший последним отец Григорий, поняв, что читать за упокой не придётся, изорвал на бинты свою нижнюю рубашку, профессионально перебинтовал жертву недострела, потом на всякий случай сплясал лезгинку и спел «Сулико». Вежливости ради ему поаплодировали даже Павлушечка с Вдовцом. Потом мы все, пятеро мужчин, уставились на бабку Фросю, ожидая её приговора.
— Ах, чёй-то я и не определилась исчё… — кокетливо взмахнула ресницами русая краса. — Дайте, что ль, посоображать до утренней звезды. А теперича идите-ка. Я с вас стесняюсь…
Трое женихов не успели наброситься на старую кровососку с кулаками, когда снаружи громом небесным прогремел раздражённый голос самой Хозяйки:
— Иловайский! Ты чего тут за демонстрацию устроил? У тебя разрешение на проведение несанкционированных митингов есть? Нет?! Тогда марш ко мне, я тебя арестовываю!
Честно говоря, идти совершенно не хотелось. Я всё ещё дулся на мою непостоянную любовь, но сердце не обманешь — куда позовёт, туда и пойду строевым шагом…
— И дядю Прохора с собой захвати. Я всё про вас знаю!
Ну вот, теперь оставалось лишь молча развести руками и попрощаться с гостеприимным домом старой людоедки.
— Спасибо за всё, баба Фрося, — тепло поблагодарил я, помогая своему денщику подняться. — Мы с вами ещё встретимся. За мной должок…