– Выходи, красавица. – На лице далеко уже немолодого милиционера мелькнуло хмурое подобие улыбки. – И больше сюда не попадай. Не твое это дело, поняла?
Саша кивнула – говорить она не могла: судорогой сжало горло так, что даже дышать было трудно.
Господи, неужели все позади и сейчас она поедет домой, прочь из этого проклятого места? Домой, где ее ждут мама и маленький Павлик. Домой!
Саша оглянулась. Покрытые ржавчиной и налетом белесой дорожной пыли ворота тюрьмы, где она провела три немыслимо долгих, страшных дня, закрылись. Вот уж точно: никогда не зарекайся ни от сумы, ни от вот этого, что, пожалуй, в десять раз страшнее самой унылой нищеты.
Ничего! Все образуется. Все будет хорошо. В конце концов, уже должно прийти время для белой полосы… после стольких-то черных.
Тополиный пух кружился в воздухе, садился на лицо и щекотал нос. Это было приятно. Очнувшись от раздумий, Саша поняла, что улыбается.
– Ветер свободы будоражит и пьянит, так, что ли? – послышался рядом молодой насмешливый голос.
Саша подняла глаза. В нескольких шагах от нее стоял высокий парень, светловолосый, плечистый, совсем юный. Он смотрел на нее с любопытством и… что-то еще было в его глазах, такое, от чего щеки Саши вдруг вспыхнули непрошеным румянцем. И она попыталась отвернуться, чтобы скрыть его.
– Негоже прелестной барышне разгуливать одной в столь непотребном месте. Позволите вас подвезти? – не унимался веселый незнакомец, которого, похоже, ничуть не смущало ни Сашино молчание, ни ее холодный, настороженный взгляд.