– Ты чего застыла как столб. У меня мало времени. Бегом раздевайся.
– Николай Владимирович, ничего не будет, ни сегодня, ни послезавтра. Никогда. Я сюда больше не приду.
– Что?! В чем дело?
– Я не хочу объяснять. Не приду, и все! – жестко ответила она.
– Ты уволена! – Николай Владимирович принялся одеваться. Руки его дрожали от ярости, и пуговицы выскальзывали из пальцев.
– Сексуальные отношения и работа не имеют ничего общего. – Она взяла со стола лист бумаги и под взглядом ошеломленного босса написала: «Прошу уволить по собственному желанию…»
– А ты строптивая, жидовочка! – Эти слова прозвучали в адрес Саши впервые.
У нее возникло странное чувство, будто кто-то выжигает клеймо на внутренней стороне руки, как в концлагере. Однако она, сжав кулаки, любезно улыбнулась:
– Подавитесь своим продуктовым пайком. Я слишком дорога для вас!
Хлопнув дверью, Саша бегом спустилась по лестнице. Внутри все клокотало. «Так тебе и надо. Вела себя, как продажная девка!» Слезы текли ручьем, но Саша даже не вытирала их и не обращала внимания на прохожих, поглядывавших на нее кто с сочувствием, кто с любопытством.
Мать возилась на кухне.
– Мам, я дома, – крикнула Саша и заперлась в ванной.
Теперь нужно время, чтобы успокоиться и зря не нервировать мать, которая тут же увидит Сашины заплаканные глаза и примется пить корвалол. Саша включила воду, подождала, когда наполнится ванна, и вылила туда два колпачка душистой пены.
Через полчаса она почувствовала себя вполне успокоившейся.
– Ну вот и все! Завтра пойду заберу трудовую!
Обмотавшись махровым полотенцем, Саша вышла из ванной, посвежевшая и разрумянившаяся.
– А тебя тут мальчик ждет! – нелепо сказала мама, у которой за спиной возник пунцовый, улыбающийся Давид. В дверях, раскрыв от любопытства рот, стоял Павлик.
– Здравствуй, Саша! А я за тобой!
– Нет, вы никуда не пойдете. Сначала обед, – возмутилась Мария Александровна. – Я уже на стол накрыла.
Саша счастливо рассмеялась. Он здесь, и значит, теперь уж точно все будет хорошо.
– Мы уезжаем жить в Киев, – вдруг произнес Давид. И хотя фраза эта звучала утвердительно, в лице его было неуверенное, вопросительное выражение.
Да, Саша не любила, когда за нее вот так решали, не спросив. Она сняла с головы шапочку для душа и взметнула медными волосами.
– Кто тебе сказал, что…
Давид не дал Саше ответить, поцеловав ее в губы на глазах у ошеломленной матери и сына.
– Поехали, мамочка! Дядя Давид сказал, что теперь он мой папа! Это правда? – Павлик смотрел на Сашу широко раскрытыми голубыми глазами.
– Да! То есть нет! Зачем ты голову ребенку морочишь? – рассердилась она.