Небо треснет, разойдется дыра в нем, и, сталкиваясь, изменятся огромные массы пространства, как будто сама Вселенная забьется в муках или в разрушительных землетрясениях. Но вместо вселенских потрясений дождь шел безостановочно, стуча по крышам домов и автомобилей, по тротуарам, и те, кто проснулся ночью, снова уснули и спали глубоким сном, потому что небо просветлело только под вечер. К утру собрались лужи под водостоками, скопились небольшие лужицы в ямках на гравии подъездных дорожек. Дождь был сильным и, не оставляя ни просвета между струями, гремел по перилам, по крылечкам. Люди завтракали под люстрами или включали на кухне люминесцентные лампы. Кому-то это напоминало ранние утренние пробуждения, когда надо было до свету встать, отправляясь в путешествия. Казалось, что утро настало раньше времени, хотя никто никуда не собирался в это сумрачное августовское утро, разве что на работу.
Исабель тоже проснулась ночью и тоже потом уснула крепким сном. Но теперь, уже пробудившись и хлопоча на кухне, окна которой не пропускали света из-за дождя, она чувствовала себя вялой или оглушенной, как если бы находилась под действием принятого с вечера снотворного. Она сидела, грея руки о чашку с кофе, и думала: как странно, что она крепко спала, заснув с тревожными мыслями. Как странно было сидеть в раскаленной машине вчера с Дотти и Бев, а затем у Дотти на кухне, как это было необычно.
Странно было думать об Эйвери Кларке, проснувшемся сейчас в дачном домике на озере Наттетук. Странно было думать, что мать и отец умерли и что, возможно, тот же самый дождь льет на их могилы, до которых всего два часа езды; что она выросла на маленькой ферме, которая давно уже принадлежала другой семье.
Странно было думать, что дочь спит сейчас в постели, разметав по простыне совершенно взрослые руки и ноги, а многими, многими утрами (как казалось тогда) маленькая Эми просыпалась раньше Исабель и, топоча глянцевыми ножками, бегала по комнате в пижамной кофточке и в подгузнике, провисшем от влаги. Потом она терпеливо стояла у изголовья, такая маленькая, что ее голова была вровень с кроватью, и ждала, пока Исабель откроет глаза. Как странно, будучи некрасивой самой, обзавестись красивой дочкой.
Тут Исабель быстро допила кофе. Ей нужно было взбодриться, собраться на работу. Когда она ставила чашку в раковину, то разглядывала в окно темные стволы сосен, блестящие под дождем, начиная сознавать: эти бессмысленные, странные «странности» беспокоили ее с раннего утра.
— Что это? — спрашивала она себя, осторожно ставя кофейную чашку, затягивая пояс халата.