Впрочем, это была дежурная улыбка диаконовой жены при встрече с членами паствы — не более. И возможно, осторожное любопытство.
— Здравствуйте, — произнесла она протяжно.
— Здравствуйте, Барбара, как поживаете? — ответила Исабель подчеркнуто сухо.
— Хорошо, спасибо, — промолвила Барбара Роули, как будто сообщая нечто чрезвычайно важное.
Она перевела взгляд на Эми:
— Извини, я забыла твое имя.
— Эми.
— Ах да, конечно Эми, — все так же улыбаясь, повторила Барбара, — ты ведь учишься с моим Флипом?
— Да, мы в одном классе по математике. — Эми опустила глаза на руку в перчатке, сжимающую баночку оливок.
— Что вы делаете сегодня вечером, милые дамы? — При этих словах брови Барбары Роули довольно нелепо подскочили вверх.
Этот вопрос о вечере застал обеих врасплох, мать и дочь ощутили даже не укол — пощечину и беспомощно уставились друг на друга. Да и как могло быть иначе? Разве не пощечину нанесла им эта расфуфыренная дамочка с банкой оливок в руке, словно насмехаясь над ними?
— Да всякую всячину, — ответила Исабель.
Повисло неловкое молчание. По их вине, конечно, потому что Эми была уверена, что, будь на их месте кто-то другой, разговор не был бы столь тягостным для Барбары Роули.
— Что ж, приятного вам вечера, — сказала Исабель, взяла у Эми тележку и покатила ее прочь.
— А она красивая, — заметила Эми, беря с полки крекеры с ореховым маслом и желе для ланча со Стейси. — Ты так не считаешь, да? — Эми не унималась.
Исабель положила в тележку пакет фарша и свернула в другой отдел.
— Видишь ли, я полагаю, — тихо ответила она, — она понравится тому, кто любит внешний фальшивый лоск, обилие косметики. Лично мне она не кажется красивой.
Эми стояла, ссутулившись, пока мать складывала в тележку консервированную свеклу. Она-то любила косметику. Она бы очень не прочь накраситься, и поярче. И духи она тоже любила, ей так хотелось бы оставлять за собой в воздухе душистый шлейф.
— Я имела в виду, что без косметики она была бы красивее.
Ее встревожил угрюмый взгляд, брошенный матерью в сторону сухих завтраков.
— У нее сегодня, наверное, гости, — сказала Исабель, косясь на коробку злаковой смеси. — Подаст оливки на серебряном блюде и расскажет, что, мол, встретила сегодня Исабель Гудроу, ту самую, что украсила церковь осенними листьями и хризантемами, и они слегка позубоскалят на мой счет.
Как же Эми забыла. Ведь Барбара Роули здорово обидела мать в тот день, сразу после службы, когда они пили кофе в подсобной комнате. Вот так же, как теперь, порозовели тогда ее щеки. Исабель потянулась за банкой яблочного пюре.