Она вошла в класс после уроков и увидела у доски Джули Легуинн.
— Эми? — сказал мистер Робертсон. — Хотите со мной поговорить?
Она не ответила, и он сказал:
— Садитесь, мы почти закончили.
Когда Джули Легуинн ушла, равнодушно взглянув на Эми, мистер Робертсон глубоко вздохнул и сел рядом с Эми.
— Ну, — сказал он, откинувшись на спинку стула и скрестив руки, — как дела, Эми Гудроу?
— Отлично.
Они сидели, не говоря ни слова и друг на друга не глядя. Громко тикали большие настенные часы. Из открытого окна донесся вздох школьного автобуса, и ветерок принес запах лилий, которые буйно расцвели у входа в школу.
Наконец мистер Робертсон сказал:
— Пошли, я отвезу тебя домой.
И когда все казалось конченным и то, что изменилось в их отношениях, должно было остаться неизменным, мистер Робертсон остановился на обочине под деревьями.
— Давай пройдемся.
Они шли по слабому воспоминанию о том, что когда-то было дорогой в лесу, глядя на следы колес грузовиков, теперь поросшие сорняками. Пока мистер Робертсон не сказал:
— Я не должен был так целовать тебя, Эми.
— Потому что вы женаты?
Они с мамой уже бывали здесь, когда Эми была маленькой, — собирали дикие травы каждую весну: печеночницу, триллиум, аризему. Однажды они нашли венерин башмачок, о котором Исабель велела никому не рассказывать, чтобы никто не рвал такие редкие цветы.
Мистер Робертсон покачал головой и поддел камешек носком ботинка.
— Нет, мы разошлись. Моя жена вернулась к родителям.
Эми провела руками по платью, она не собиралась сообщать ему, что знает о разводе.
— Нет, — мистер Робертсон зашагал снова, а она за ним, — если кто-то узнает, что мы целовались, нас не поймут.
— Но как они узнают?
Он повернулся, быстро и внимательно взглянул на нее.
— Как узнают? — спросила она снова, глядя на него сквозь завесу волос. — Я никогда никому не скажу.
— Не знаю, — сказал он, — тебе ничто не мешает.
Они остановились. Эми стояла молча. Закричал козодой. Мистер Робертсон скрестил руки и смотрел на юную свою протеже, прищурив глаза.
А потом дождь зарядил на три дня, не переставая, противный дождь, стучащий по крышам домов, по машинам и обочинам. На парковке кругом стояли лужи, вода в них рябила, потревоженная водой, падающей с неба, так что лужи были похожи на пруды с беснующейся рыбой. Поток воды стекал с карниза на крыше школы, собираясь там, где водосточная труба была сломана, и земля под ней больше не зарастала травой, там не было даже грязи, все цвета стерлись, и от газона осталась одна слякоть.
Стейси торопливо вышла из школы, остановилась.
— Вот блин! — сказала она и, дернув Эми за рукав, скомандовала: — Бежим!