Орловы, за исключением старшего Ивана, почти безвыездно жившего в деревне, были отмечены тем или иным талантом, что позволило им оставить по себе не только скандальную, но и благодарную память. Григорий сумел искоренить в Москве чуму. Он же первым в России начал изучать вечную мерзлоту и опытным путём доказал, что её можно использовать в качестве фундамента при строительстве в гиблых северных местах. Алексей, кроме всего прочего, прославился выведением лошадей знаменитой орловской породы. Фёдор получил орден Святого Георгия второй степени как один из немногих уцелевших офицеров с погибшего в Чесменском бою флагманского корабля «Евстафий». Владимир несколько лет был президентом Петербургской Академии наук, пока его не сменила на этом посту Дашкова. Но должность эту Орлов-младший получил не по протекции старших братьев, а благодаря знаниям иностранных языков и отменной образованности, которая позволяла Владимиру на равных общаться с французскими энциклопедистами.
Такими были братья Орловы, выходцы из простого народа, не способные ни на откровенное, ни на тайное предательство в отличие от разных Паниных, Долгоруких, Куракиных и иже с ними, которые, находясь на важных государственных постах, все до одного состояли в различных масонских ложах и проводили политику, направленную во вред Российской империи. Орловы никогда не называли русский народ «подлым», как это делали те же Голицыны и Куракины, с трудом говорившие по-русски, а изъяснявшиеся на «изящном» французском. Верны присяге и Отечеству были Орловы, и неизвестно, что могло бы произойти, если бы письма «княжны Таракановой» не попали бы в руки Алексея Орлова.
Получив эту корреспонденцию, граф после размышлений известил Екатерину о задуманном им плане поимки самозванки. В этом же письме Орлов высказал мысль о том, что за действиями Пугачёва стоят внешние силы, — умён был граф Алексей Григорьевич.
Орлов предполагал, что это происки Франции, и был недалёк от истины, ибо поддержка «княжны Таракановой» Людовиком XV была подтверждена в XX веке находками документов во французских архивах.
Орлов отправил письмо императрице 27 сентября 1774 года, добавив, что желательно взять Пугачёва живым и допросить. Он не знал, что «амператор» уже две недели как схвачен…
Ответ из Петербурга пришёл в декабре. Приказ был краток и безжалостен: «Сей твари, столь дерзко всклепавшей на себя имя и породу, употребить угрозы, а буде и наказание нужно, то бомбы в город Рагузу метать можно, а буде без шума достать её способ есть, то я и на сие соглашаюсь»… Екатерина не боялась даже международных осложнений в случае обстрела с кораблей нейтрального города — Орлову давался карт-бланш на «царскую охоту».