Однако лицо герцога выражало только ленивое равнодушие. Спокойствие на его конце стола контрастировало с тем, что происходило на другом. Богатый выбор вин разрумянил щеки и развязал языки. Голоса звучали громче, визгливее, все чаще раздавался громкий смех.
Хотя Лотти пила немного, вино начало действовать и на нее. Сердце побеждало разумную и осторожную голову. Она наклонилась вперед, подперев подбородок сложенными пальцами.
— Вы не изменились, — нежно сказала она.
— Нет?
— Вы все еще выглядите как бог, скучающий, слушая молитвы верующих, а вы наблюдаете жизнь из ложи.
Герцог улыбнулся:
— Мой друг Шелли писал:
Жизнь может измениться, но не может улететь,
Надежда может пропасть, но не может умереть.
Правда может быть скрыта, но не может сгореть.
Любовь может пройти, но возвращается.
Лотти глубоко вздохнула.
— Любовь проходит, но возвращается, — повторила она. — Вы хоть иногда думаете обо мне?
Герцог пригубил вина.
— Моя дорогая Лотти, что за вопрос? Разве иначе вы были бы здесь?
— Это не то, что я имею в виду, и вы хорошо это знаете. Я стала старше и много узнала за эти последние два года. Но не напрасно ли говорить вам, что я стала намного привлекательнее, чем была, когда вы впервые увидели меня?
Герцог поднял стакан вина и отпил из него.
— Ни минуты не сомневаюсь, Лотти.
— Тогда?..
Это был вопрос. Слов было не нужно. Герцог посмотрел в глаза Лотти с расширенными зрачками, бросил взгляд на ее раскрытые губы, чтобы понять, о чем она спрашивает. Она, затаив дыхание, в напряжении ждала его ответа, как бы в том прелестном движении, которое приводило в восторг зрителей Ковент-Гардена каждый вечер.
Но прежде чем герцог успел ответить, внимание его отвлекла суматоха на другом конце стола. Лорд Руперт Давенпорт поднял сидевшую рядом с ним леди на стол. Застарелый игрок со склонностью заключать пари по любому поводу, он уговаривал сидевшего напротив джентльмена поставить сто гиней, что девушка станцует на столе, не перевернув стаканы с вином.
Лорд Руперт освободил место на столе. Ваза с персиками опрокинулась, и оранжерейные фрукты покатились среди ваз и тарелок. Хрустальные бокалы, украшенные монограммами, были поставлены в центре стола. Избранница лорда Руперта, прелестная итальянка, рожденная в Сохо, вскрикнула, когда чашка севрского сервиза упала на пол и разбилась.
— Это слишком трудно! Я не смогу! — закричала она.
Но лорд Руперт, удерживая ее на столе, доказывал:
— Клянусь, сможешь! Если ты выиграешь сто гиней, которые я на тебя поставил, я куплю тебе самое красивое кольцо, которое ты захочешь.