— Но состояние будет очень полезно, — заметил герцог.
Леди Элинор поднесла платок к глазам.
— Я не понимаю, почему ты стал таким недобрым ко мне, Себастьян.
— Я не хотел огорчить тебя, Элинор, но ты знаешь не хуже меня, что Джордж чертовски скуп. Ставлю тысячу гиней против четырех пенсов, что без состояния Роксхэма Равеллу не приветствовали бы в твоем доме.
— Не важно, что ты думаешь о Джордже, хотя и несправедливо. Ты должен прислать ребенка ко мне.
— Должен? — спросил герцог, подняв бровь. — Вот слово, которое я редко слышу.
— Не притворяйся, Себастьян. Ты знаешь, какая у тебя репутация. Какие возможности будут у ребенка, воспитанного тобой? Она же леди.
— Имеется в виду, что, поскольку она леди, я не должен соблазнять ее, иначе не обойдется без последствий.
— Я не желаю слышать ничего подобного. Не мучай меня, Себастьян. Прикажи Хоторну прислать ее ко мне, и у тебя не будет забот в будущем.
Герцог медленно встал.
— Ты знаешь, Элинор, у меня есть большие возражения против того, чтобы мою жизнь устраивал для меня Джордж. До сих пор я не слишком задумывался о своей ответственности, но помню, что Патрик Шейн оставил Равеллу мне, а не сэру Джорджу Ренхолду. Вспоминая Патрика, я чувствую, что он предпочел бы, чтобы его ребенку предложили возможность наслаждаться жизнью, чем быть под восхитительным, но, без сомнения, смертельно скучным подчинением всем условностям, диктуемым Джорджем.
— Бесполезно говорить так, Себастьян. Ты же понимаешь, что девочка не может оставаться под твоей опекой.
— Почему? Ты можешь объяснить мне почему? — кротко спросил герцог.
Сестра посмотрела на него, и лицо ее смягчилось. Она встала, подошла к нему и положила руки на его плечи.
— О, Себастьян, почему ты стал таким скверным? Ты был таким милым мальчиком, и все любили тебя. Я помню, как взволнован был папа, когда ты родился. Он страстно мечтал о сыне, а мама принесла ему четырех дочерей.
— И что потом? — спросил герцог.
— Мы все испортили тебя, — вздохнула леди Элинор. — И трудно было бы не испортить. Ты был таким забавным и очаровательным. Да, мы испортили тебя, Себастьян, и вот результат.
— И каков же он?
— Ты теперешний. Смотрел ли ты на себя в зеркало, Себастьян? Я знаю, что тебе исполнилось тридцать в прошлом месяце, но выглядишь ты на пятьдесят. Вся беспутная жизнь отразилась на твоем лице, и ты такой скучающий, такой циничный! О, Себастьян, когда-то ты был веселым, часто смеялся. Что случилось с тобой? Почему ты так ужасно изменился?
Ее голос прервался, и она отвернулась, скрывая слезы. Мгновение герцог не двигался, но затем легко засмеялся, снимая напряжение: