И он не выдал боевых товарищей только потому, что был коммунистом – по-моему, так.
Однако, надо признать, что смотреть на еду в кафе «Лондон» – это новый шаг в пыточном искусстве. Я не раз слышал, что израильские спецслужбы грубо попирают элементарные человеческие права арестованных, но чтобы дойти до такого?!
Как загипнотизированный я смотрел на соседний столик, где какому-то еврею принесли огромную рыбу, видимо «Сент-питера». Рыба гордо лежала на сковородке, в окружении горы салата.
На отдельной тарелке принесли картошку, украшенную зеленью и майораном.
Картошка была разрезана на шесть частей, запечена и отливала золотом.
Из отдельной корзинки доносился запах свежего белого хлеба – того самого, который мягчайший внутри, но с твердой хрустящей коркой по ободку.
Еврей брал хлеб и намазывал на него еврейское масло, смешанное с еврейской зеленью. Далее он большими кусками заглатывал еврейскую рыбу.
Он не смотрел в мою сторону и не знал, что в двух шагах от него обычный россиянин превращается в антисемита.
И все из-за проклятого куратора!
Собственно, его пыточные технологии уже действовали – волнующие запахи от соседних столов, смешиваясь, дурманили голову, и создавалось ощущение, что все, кто сидели вокруг, работают в той же организации, что и Иоси. Даже дети!
Я понял, что больше не готов сопротивляться.
– Иоси, – вырвалось из меня, – я сдаюсь! Если бы я знал какие-то секреты – я бы тебе их сейчас выдал. Но я не знаю секретов. Поэтому закажи хотя бы хлеб!..
– Нет, – коротко ответил куратор. – Надо ждать!..
Возражать Иоси не было смысла, потому что, как ни крути, мы хотя бы сидели за столиками приличного кафе.
А какая альтернатива?
Бежать голыми стометровку до гостиницы под Иосины выстрелы и крики, что мы угроза его любимому Израилю?
Поскольку делать было нечего, я вновь окинул взглядом пыточную, замаскированную под кафе, где присутствующие активно поглощали продукты еврейского агропрома, после чего, как-то непроизвольно, мой взгляд остановился на лице Иоси.
Я вдруг обнаружил, что от этого лица оставалось странное впечатление. Нельзя сказать, что оно было ярким и запоминающимся – просто обычное круглое лицо. И хотя под загаром были видны мелкие шрамы, но само лицо было символом миролюбия.
Однако поражал в этом лице взгляд!
Он не соответствовал этому миролюбивому лицу.
Я бы сравнил его с известной сценой из американского фильма, где коп заглядывает в номер дешевой гостиницы, а там стоит красивая девушка в бикини, которая вначале посылает ему воздушный поцелуй, а потом неожиданно стреляет в грудь.