Я обняла Нину и поцеловала в макушку.
— Какая же ты стала взрослая. Такая красавица. Как ты живешь?
— Плохо, — честно призналась Нина.
— Почему?
— Папка пьет.
— Как пьет?
— Так, пьет и все. Эта жаба Катя поселилась в нашем доме и специально отца спаивает. Он не успевает с работы приехать, как она ему уже подливает. А вообще он сразу запил. Как только понял, что ты сбежала. Очень долго тебя искал.
— Я специально на работу официально не устраивалась, чтобы моя фамилия нигде не числилась. Работаю репетитором. Люди мне доверяют. Свою машину я еще полгода назад на стоянке бросила, ведь по ней меня легко можно найти. Телефон поменяла.
— Отец машину твою нашел и со стоянки забрал. Сказал, зачем добру пропадать. Эмма, как же тебя в нашем доме не хватает... Я это только тогда поняла, когда ты уехала. Без тебя стало так пусто, хоть волком вой. Как же я по тебе скучаю... Я и подумать не могла, что если ты с отцом разойдешься, то он запьет.
— Нина, зато я сразу пить бросила.
— Ты молодец! Я в тебя верила!
Я смотрела на Нину и словно возвращалась в позабытое прошлое... От воспоминаний волна горячей крови подступила к щекам. Из того времени в памяти остались только серые и тоскливые мысли и налитые кровью глаза Ярослава. Я не могла избавиться от враждебности к этому человеку. Будто у меня вырвали больной зуб, а он продолжал ныть и беспокоить. Теперь-то я точно знаю, что боль пройдет, потому что гнилого зуба нет. Поболит, подергает, пройдет и забудется. В этой жизни нет ничего вечного. Все проходит. Пройдет и это.
А потом был чай, торт и шампанское... Я уложила Нину спать. Села на краешек кровати и провела рукой по ее волосам.
— Знаешь, я так счастлива, что ты приехала.
— Я давно собиралась. Ждала, когда отец потеряет бдительность. Эмма, а мой крестный тебя любит.
— Нина, не говори ерунды.
— Честное слово. Он мне сам признался. Ты бы к нему присмотрелась. Он вдовец. Работает директором охранного предприятия. Очень серьезный человек, на руках тебя носить будет.
— Нина, что ты такое говоришь?!
— Я тебе дело говорю. Он замечательный, а ты нос воротишь.
— Да ничего я не ворочу. Что я ему, на шею должна бросаться? Он сам никаких намеков не делает.
— Потому что очень скромный.
— Он, конечно, все эти полгода мне помогал. Приносил продукты. Я его за это ругала, потому что в состоянии купить себе все сама. Мы с ним пили чай, смотрели телевизор, но я никогда не чувствовала, что небезразлична ему.
— Это потому, что ты отвыкла от нормальных мужиков и стала толстокожей. Я тебя уверяю: Гриша — очень достойная партия. У него большой дом... Но это ладно, главное, у него доброе сердце и щедрая душа.