Ничего, ничего, Дима, никуда ты не денешься, дорогой, будешь ты моим, хотя до этого еще не близко. Ты, видать, крепкий орешек, но и мы не лыком шиты, думала она, энергично расправляясь с овощами и одновременно смеясь над шутками, которыми Борис то и дело веселил народ. Да и все остальные не отставали от него. Компания подобралась на редкость остроумная, и Лиза веселилась от души. Теперь она понимала, почему Полонскому так здесь понравилось. Давно она уже не чувствовала себя так легко и свободно. Обычно она стеснялась, не знала, что сказать, как себя вести, а здесь все держались просто и естественно. Чувствовалось, что эти люди давно и прочно дружат, знают друг о друге все, и им нет нужды умничать, или строить из себя что-то особенное. Каждый говорил, что хотел, шутил, как хотел или как мог, и никто ни на кого не обижался, все радостно гоготали над каждым очередным приколом.
Но вот даже самые взыскательные признали, что все готово, и они, дружно усевшись за стол, принялись накладывать еду. Только сидевшая рядом с Лизой девушка ничего не брала, а грустно смотрела на ломившийся от угощения стол.
— Ты что, на диете? — удивилась Лиза, глядя на ее и без того стройную фигуру.
— Я коронки ставлю, у меня шесть зубов спилено, жевать не могу, — вздохнула та.
— Слушай, может, тебе пюре сделать или кашу какую-нибудь сварить? — сочувственно спросила ее Ирина. — Ты ведь не можешь сидеть голодная.
— Что ты за нее волнуешься, что ты за нее волнуешься, — немедленно влез Борис. — Она же со своей мясорубкой приехала, я видел. Сейчас как начнет молоть, вы еще с зубами за ней не угонитесь.
Все так захохотали, что из кухни прибежала запоздавшая жена Игоря и стала спрашивать, что же такое смешное Борька опять сказал.
— А ты что не слышала? — недовольным тоном спросил Борис.
— Как я могла слышать? Я же в кухне была.
— А ты, мать, случайно не глухая? Точно, она же глухая. Господи, ну вы только посмотрите, кого они сюда притащили: одна беззубая, другая глухая. И вот с такими убогими я должен развлекаться.
Он схватился за голову и застонал. Ему, хохоча, налили, и он выпил свою рюмку залпом, заявляя, что пьет исключительно с горя.
Все уже дружно накинулись на еду, как вдруг Валера потребовал тишины и вытащил листок бумаги.
— Ира, — торжественно начал он, — так получилось, что впервые за много лет я не был на твоем дне рождения, так как был в отъезде. Но я написал для тебя стихи, и если сейчас эти люди замолчат, я их тебе прочитаю. Имей в виду, наш общий подарок тебе вручила моя жена, а это только от меня.