— Вот, — не выдержав нахлынувших чувств, она повернулась к нему. — Вот он, видите?
— Кто? — с любопытством спросил он, вертя головой.
— Лаокоон, жрец Лаокоон, помните, в учебнике истории древнего мира для четвертого класса была фотография этой скульптуры. Боги за что-то наказали его, и на него и его сыновей напали змеи, обвили их и задушили.
— Да, действительно, я тоже помню это.
— А теперь мы с вами видим эту скульптуру своими глазами, — с благоговением сказала она. — Ну, не чудо ли?
Закончив любоваться страданиями несчастного жреца и его сыновей, они пошли искать зал Рафаэля. Он оказался одним из первых. Лиза сразу же застыла перед картиной, известной ей с детства.
— «Поклонение волхвов», — таким же благоговейным шепотом произнесла она.
— Знаете, Эльвира, — не выдержал ее спутник, — я, конечно, знаю, что это величайшее произведение искусства. Но я ничего хорошего в ней не нахожу. Во-первых, она какая-то темная, ничего толком и не видно, во-вторых… ну, в общем, она мне не нравится.
— Как вы можете так говорить? — возмутилась Лиза. — Есть вещи, о которых вы не можете судить. Их ценность проверена веками. Им поклонялись сотни поколений людей. Чтобы увидеть их, люди приезжают со всех концов света. А вам, видите ли, они не нравятся.
— А что, я не могу иметь свое мнение? — возмутился он.
— Не можете, — строгим учительским тоном произнесла она.
— Вот скажите, вас учили читать?
— Ну, учили, конечно, — удивился он.
— Вот, поэтому вы можете читать и понимать книги. А живопись читать вас учили? Вас учили понимать картины?
— Нет, — поняв, наконец, куда она клонит, пристыжено сказал он.
— Поэтому вы не можете иметь своего мнения, а должны слушать то, что вам говорят специалисты. Жизнь так устроена, что для того, чтобы получить удовольствие, нужно сначала хорошо потрудиться. Ведь вы же из бизнеса знаете, что сначала нужно вложить, а потом получать.
— Ну, вообще-то да, мне это как-то не приходило в голову, — с удивлением сказал он. — А вот вас учили понимать живопись?
— Ну, вообще-то, тоже нет, — призналась она, но, увидев его довольную улыбку, тут же строго прибавила.
— Но в отличие от вас я этим не горжусь, а скорблю об этом.
— Оказывается, это так серьезно, — пробормотал он. — Кто б мог подумать.
Но после осмотра галереи он послушно пошел с ней в Академию художеств, смотреть Давида. Когда они вошли, Лиза замерла и невольно схватила его за руку. Давид стоял посреди овального зала, огромный и великолепный на своем высоком постаменте, а люди беспрерывным потоком шли вокруг него. Многие останавливались и, запрокинув головы, молча смотрели и не могли насмотреться, понимая, что вот сейчас, сию минуту они соприкасаются с вечным, что в жизни, в общем-то, случается не часто. Лиза тоже остановилась и застыла. Ей не верилось, что она сама, своими глазами, видит того, настоящего Давида, которого касались руки великого Микеланджело. Наконец, придя в себя, она повернулась к Полонскому и только тут заметила, что держит его за руку.