— Так я же все, что хотите, я же…
— Здрасьте, я ваша тетя! Как же вы, гражданин Батонов, помогаете? Я вам русским языком объясняю: в редакцию вашей газеты затесался наркоман Обнорский-Серегин. Он употребляет наркотики. Мало того, он их еще и продает. Я обращаюсь к вам за помощью в разоблачении этого подонка. А вы заявляете, что вам об этом ничего не известно. Фактически вы его покрываете. Так?
— Но я действительно ничего…— начал было Батонов. Но осекся, замолчал. Понял наконец-то, чего от него ждут.
— А если я Серегина вам сдам…
— Послушайте, Батонов, что у вас за жаргон такой? Сдам!… Сдают бутылки пустые в приемный пункт. Со стороны послушать — мрак. Можно подумать, что я вам предлагаю дать ложные показания на невинного человека. Если вы знаете что-то про преступные деяния Серегина — помогите следствию, уголовному розыску и себе, разумеется… ну, а не знаете…
— Я знаю! Знаю! Что я буду этого бандюшонка покрывать? — заторопился Батонов. — Но вы мне можете пообещать?… Если я солью информацию…
— Сливают говно в унитаз, а информацией делятся. Торг здесь неуместен, — строго сказал Чайковский, но тут же гораздо более мягко добавил: — Я всегда помогал и помогаю людям, которые помогают мне. Если человек осознал свой гражданский долг — зачем же его держать здесь? Тем более в Крестах? Если человек, даже и оступившийся, помогает раскрытию преступления, значит, это наш человек. Делать ему в этих стенах нечего.
Чайковский произносил свой монолог с откровенной иронией в голосе. При этом он даже не смотрел на Батонова. Скучно ему было и неприятно смотреть на этого продажного и трусливого индюшонка. Все реакции Батона он предвидел. Мотивы тоже были ясны. Чайковский, собственно, и не собирался к Вове сегодня, хотел подержать в камере еще денек. Но в середине дня ему позвонил полковник Тихорецкий и намекнул про интерес к делу Серегина. Намекнул, что нужно поторопиться…
Когда Чайковский закончил свою речугу, Батонов почти торжественно произнес:
— Виктор Федорович, я хочу дать чистосердечные показания о наркоторговце Серегине Андрее.
— Чистосердечные, значит?
— Так точно! — неожиданно по-военному доложил Батонов. Одной рукой он поддерживал спадающие штаны.
— Чистосердечные — это хорошо. На-ка, Володя, закури…
Утром Никита и Наталья завтракали в небольшой и неуютной кухне квартиры Кудасова. Все здесь было по-холостяцки, сразу видно — не жилье, а жилплощадь. И только присутствие женщины как-то скрадывало чисто утилитарное назначение квартиры. Для подполковника квартира была всего лишь местом, куда он приезжал ночевать. До тех пор, пока не появилась Наташа. Капитан милиции Наталья Карелина.