— Не привык праздно на битвы взирать, князь. Легче в поле быть, чем в стане изводиться. Разреши, Тимофей Романыч, своих ратников на басурман вывести.
— Не пришло еще наше время, князь Андрей. Боярам наказано при главном войске покуда быть.
— Пущай едет, воевода. Глянь ‑ близ Данилова монастыря ордынцы наших теснят. Надо бы на подмогу еще ратников послать, ‑ степенно поглаживая бороду, проговорил Иван Васильевич Годунов, приставленный ближним ратным советником при Тимофее Трубецком.
— Добро, князь. Даю тебе три сотни вершников. Скачи под Данилов, согласился воевода.
Телятевский подъехал к своим посошным людям, давно сидевшим на конях, крикнул:
— Пришел наш черед. Якушка, выводи ратников. Поставь их за мной в передовую сотню. А тебе, Ивашка, здесь оставаться. С богом!
Когда новые три сотни воинов выехали из дощатого городка на песчаную равнину, Иванка не удержался и поскакал вслед быстро удалявшимся всадникам. Позади услышал звонкий выкрик безлошадного Афони Шмотка:
— Вернись, Иванка! Потеряешь голову в сече! Вер‑ни‑и‑ись!
Да где уж там! Разве удержишь теперь в стане горячего и дерзкого ратоборца. Не таков Иванка, чтобы за чужими спинами отсиживаться. Сердцем копья у недруга не переломишь…
Князь Андрей Телятевский врезался в самую гущу татар, где его сразу же оглушил звериный крик монголов, мощный гул боевых барабанов и звон оружия.
Низкорослый широкоплечий татарин сильно метнул в князя короткое копье, но оно только скользнуло по плечу чешуйчатой кольчуги. Телятевский в два скачка достал татарина и взмахнул мечом, разрубив басурманина до пояса.
Признав в нарядном всаднике знатного воина, татары принялись отчаянно наседать на Телятевского. Рослый татарский сотник, размахивая клинком, прокричал своим джигитам:
— Берите в полон уруского коназа[150]. Будет щедрая награда от повелителя!
Гневен и жуток был для врагов князь Телятевский. Нанося мечом страшные по силе удары, Андрей Андреевич кричал обозлено:
— Это вам за сестрицу!
— А это за вотчину!
— Теперь за Москву!
Татары валились с коней. Поняв, что уруского князя в полон взять не удается, джигиты еще яростнее закружились вокруг Телятевского, которого прикрывали Якушка, Никита Кудеяр и другие ратники.
Звеня доспехами, богатой сбруей и бубенцами, к Телятевскому прорвался мурза Бахты‑Гирей. Его длинный кривой меч поверг наземь немало московитян.
— Принимай смерть, презренный! ‑ на русском языке выкрикнул мурза. Бахты‑Гирей когда‑то жил на Руси в числе людей посольских и постиг язык московитов.
— Не бывать тому, поганый! ‑ в свою очередь воскликнул князь Телятевский и с первого же удара отсек высокомерному мурзе правую руку…