Одет Алик был в черный полушубочек с отворотиками, брюки-галифе и хромовые офицерские сапоги. Начищенные, блестящие. А еще был у него огромный перстень с бриллиантом из бутылочного стекла, и — фикса. Как посмотришь, сразу поймешь — дрянь дело! Точно — вор! Вид Алика Алапаевского был бы архаичен даже для шестидесятых годов… А на дворе-то — девяносто третий.
Алик сидел, скрестив ноги, посреди зала. Рядом с ним (или, пожалуй, при нем) на корточках примостился весь из себя особо опасный — полосатый — нанаец с лунообразным лицом. Вдвоем они составляли законченный гротесковый жанровый рисунок: Представители уголовного мира старой России… Это вам не какой-нибудь Бобыль-гитарист. Это… ой, фикса какая! Ну… точно — вор!
А вору нужно себя проявить. Тем более что вокруг него с полосатым уже образовался кружок татуированных шакалов.
Зверев сидел невдалеке в обществе Василия, четырех чеченцев из личной гвардии Дудаева и милиционера-татарина, который возвращался в тринадцатую зону из больнички. С чеченцами Зверев заговорил сам. Привлек их внешний вид: все были подтянутые, в одинаковой защитной полувоенной форме, натовских шнурованных ботинках… от них веяло силой, спокойствием. Что-то подтолкнуло Зверева, и он спросил: а куда, мол, вы, ребята? — В Нижний Тагил. — Менты? — Нет, гвардия Дудаева, но оформили нас, как сотрудников. — Ну, значит, вместе едем. Давай познакомимся…
К их разговору присоединился татарин-милиционер. Так вот они группкой и сидели, расспрашивали татарина о тринадцатой зоне… А вору нужно себя проявить. Объектом для своего выступления он избрал Зверева. Видимо, потому, что запомнил по этапу. Потому что не блатного, не лагерного вида Зверев ехал в вагоне вместе с особистом Василием.
Алик Алапаевский сидел, делал значительный вид и поглядывал в сторону компании, расспрашивающей татарина о жизни в красной зоне. Искал повод, а повода не было… Но если хорошо подумать, то, глядишь, и найдется.
— А вот некоторые, — еказал он громко, обращаясь к луномордому нанайцу в полосатом, — некоторые жрут в три глотки, курят хороший табак… а на записку вора, что, мол, вор с нами едет, зашлите вору, по-сучьи тихарятся.
Он произнес свою тираду, обращаясь к нанайцу. А посмотрел на Зверева. Сашка все понял, но отвечать не стал. Он только внимательно посмотрел на Алика, усмехнулся… Нанаец и шакалы тоже посмотрели в их сторону.
— И по масти темные очень личности бывают: то ли пидор, то ли какой мальчишечка подментованный… никак не пойму.
Молчать дальше было глупо.
— Ты про меня говоришь? — спросил Зверев громко.