Через две секунды Зверев схватился за блестящую хромированную ручку. Ладонь словно обожгло холодом. Сашка замер на секунду…У него не было никакого опыта… У него не было опыта, но был инстинкт. И подленький инстинкт шептал подлое слово: опасно!
Он рванул ручку и распахнул дверь. Раздался противный визг. Тускло, желто светила под потолком лампа. Зверев шагнул внутрь. Он ощущал, как колотится у него сердце и пульсирует кровь… Он сделал еще несколько шагов. Снова мерзко завизжала дверь… захлопнулась. Она отсекала Александра Зверева от того мира, в котором он жил раньше. Он стоял в мрачном, гулком питерском подъезде, где все было уже не так. Все по-другому. Где всего в нескольких метрах притаился убийца с острой железкой в руке… И ты должен его взять. Никто не сделает это за тебя.
В глубине подъезда что-то скрипнуло… Зверев сжал зубы и двинулся туда. Через несколько секунд он понял, что подъезд сквозной, и пошел на звук. Сашка толкнул дверь и вывалился из подъезда. Он оказался во дворе-колодце. В пустом дворе-колодце… Но цепочка следов вела к ржавому кузову старенькой «Победы» без колес… Вот, значит, как!
Зверев присел, пошарил рукой по снегу и подобрал обрезок водопроводной трубы. Он не отрывал взгляда от автомобиля. Он ощущал страх и напряжение человека, спрятавшегося за старым, покореженным кузовом. И его истерическую готовность пустить в ход заточенное железо. Неслышно ступая по пушистому снегу, Сашка пошел к «Победе»… Когда до нее оставалось метра полтора, он швырнул обрезок трубы в подвальное окошко на уровне земли и вспрыгнул на капот машины.
Витя Классик, вор-гастролер из Мурманска, сидел на корточках и сжимал в руке ржавый «вальтер» с одним-единственным патроном. Ему было очень страшно. Хотелось, ах как сильно хотелось, затянуться беломориной с хорошей анашой… он услышал звон разбитого стекла слева, стремительно крутанулся и вскинул ствол. В глухом колодце оглушительно ударил выстрел. В ту же секунду он ощутил какое-то движение сверху, над головой, поднял глаза… огромный, страшный мужик с искаженным лицом и черным, разинутым в крике ртом, обрушился на него сверху.
…Зверев сидел, прислонившись спиной к крылу «Победы». Он вытащил из кармана сигареты. Руки слегка дрожали, бился в быстро сгустившихся сумерках огонек зажигалки. На чистом снегу чернел пистолет, тускло поблескивала латунная гильза. Зверев закурил, ощутил во рту, в легких, горьковатый дымок… Это было очень вкусно. Классик, на котором сидел Сашка, слабо застонал и пошевелился.
— Лежи смирно, — равнодушно сказал Зверев.