— Рассказать?
Некий душевный настрой, особая атмосфера странной новогодней ночи (высокое напряжение!) подталкивали к откровенному рассказу. Привычка к осторожности останавливала.
Эта привычка выработалась еще на оперской работе, усилилась в зоне… Рассказать?… Или промолчать?… А чем, собственно, я рискую? Я ведь и так уже сижу…
Зверев вытащил из пачки новую сигарету, щелкнул зажигалкой — маленький огонек неожиданно глубоко отразился в его глазах, придав лицу странное, почти волчье выражение…
— Целый роман получится, Андрюха. Ладно, слушай.
История, которую Зверев рассказал журналисту, не содержала никакой конкретики и вообще была сильно отредактирована. Похоже, журналист это просек… Так, по крайней мере, показалось Звереву… Хотя все в его адаптированном изложении выглядело убедительно и логично.
— Вот так, Андрюха, — подвел итог завхоз. — Окончание срока в мае девяносто седьмого.
— А у меня в сентябре девяносто седьмого, — сказал Обнорский. — Впрочем, не знаю. Не знаю, чем все это обернется и когда мой срок закончится.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сашка.
— Может, выпьем?
— А-а, да… конечно, — спохватился Зверев и налил водки. В бутылке осталось совсем мало. — За удачу?
— За удачу! Хотя она тетка очень ненадежная. Звякнули стаканы, зэки выпили, молча зажевали водку колбасой.
— Ты, Саша, спросил, что я имею в виду, когда про срок говорил…
— Ага, — кивнул Зверев и добавил: — Тебя, Андрей, никто за язык не тянет. Хочешь — говори, не хочешь — не надо.
— Надо, — сказал Обнорский. — Мне надо, но… боюсь — не поверишь.
Зверев усмехнулся. За ментовские и бээсные годы уже насмотрелся и наслушался такого, что, кажется, отвык удивляться.
— Ты в Питере Кудасова знал? — спросил Обнорский.
— Никиту? — удивился Зверев. — Конечно. Отличный мужик. Мент по жизни.
— Да, отличный мужик… мент по жизни. Мы с Никитой друзья, но даже он мне сначала не поверил. Более того, посчитал психом.
— Тут у нас прошла информация, что в Никиту стреляли… слава Богу, неудачно. Беспредел полнейший! Ты что-то знаешь про это?
— Кое-что… я, собственно говоря, и предупредил его за день до выстрела.
— О чем предупредил? — спросил Зверев.
— О том, что готовится покушение и уже прибыл снайпер. А потом…
Зверев смотрел и слушал внимательно. История, которую начал рассказывать журналист, звучала, мягко говоря, нестандартно. И запросто могла оказаться ложью. Журналисты… ну, известное дело, приврать любят. Хлебом не корми, а дай возможность выдать нечто горячее, сенсационное. Сашка заранее сделал поправку на преувеличение.
Однако то, что рассказал ему Андрей Обнорский, настолько выходило за привычные рамки, что даже деленное на десять производило впечатление бреда.