Со стены на него смотрел вождь мирового пролетариата Ленин. Еще на него смотрел бывший сотрудник секретного отдела ЦК КПСС полковник Роман Семенов… В Санкт-Петербурге плач гражданки Израиля Рахиль Даллет слушал банкир Николай Наумов. Банкир улыбался и гладил левой рукой шерсть на затылке кавказской овчарки по кличке Фэри. Собака смотрела на Николая Ивановича преданными глазами.
В Нижнем Тагиле шел дождь. Капли барабанили по крышам, стеклам и заборам локалок. Весенний дождь смывал пыль, увлажнял готовую зазеленеть землю. В шорохе дождя звучал шепот: идет зеленый прокурор. В шорохе дождя обрушивались на зону женский плач, растерянность, одиночество.
— Ну что ты, Катя, — говорил Обнорский. — Что же ты плачешь?
— Я не буду… я больше не буду… Я сейчас соберусь, Андрюшенька, — отвечала она, продолжая всхлипывать.
— Как ты живешь, Катюша? — спросил Обнорский и удивился глупости и банальности своего вопроса. Ему казалось, что ситуация предполагает нечто более значительное, но это самое нечто не приходило в голову.
— Хорошо, — сказала Катя. — У меня все хорошо. А ты? Как ты?
— Я тоже нормально… Катя, тебя берут за горло? Ты одна сейчас? Ты можешь говорить свободно?
— Я не одна, Андрюша. Но я могу говорить свободно, — ответила Катя. Она уже несколько успокоилась. — А за горло меня взять нельзя — ты же меня знаешь.
Катин голос звучал в трубке очень четко, так, как будто она находилась в соседней комнате. Обнорский все еще не мог поверить в реальность происходящего.
— Роман Константиныч объяснил тебе ситуацию? — спросила Катя.
— Ситуацию? Какую ситуацию?
— О Господи! Ты еще спрашиваешь, сочинитель… Значит, не объяснил. Чем вы там занимаетесь?
— Мы чай пьем… с лимоном. Катя засмеялась. Катя засмеялась нервным неприятным смехом.
— Чай, — сказала она. — Чай с лимоном. А пряники? Пряников у вас нет?
— Нет, — сказал Обнорский, — пряников у нас нет.
— Обнорский, — сказала она, — ты пьян или ты дурак?
— Я трезвый… Но дурак. И… я люблю тебя. Катя.
— Фак ю, Обнорский… лучше бы ты был пьян. Ладно, передай трубку Роману Константиновичу, горе ты мое… сочинитель.
Андрей протянул трубку полковнику. Семенов взял телефон, сказал:
— Добрый вечер, Екатерина Дмитриевна… Ага, ну, тогда добрый день… Да просто не успел, сейчас скажу… да… Да… Спасибо, всего доброго. Трубочку Андрею передать?… Хорошо, понял. До свиданья.
Полковник выключил телефон. Обнорский посмотрел на него удивленно. Семенов махнул рукой и весело сказал:
— Да ладно, Андрей Викторович, скоро наговоритесь… Недели через две-три, по крайности через месяц, вы будете уже в Торонто.