– Никит, пересади мне ее память.
– Что?
Сигарета застыла в пальцах, коричневая каемка медленно поползла к фильтру, обнажая пепел.
– Она же не лишилась мозга полностью. Если ты вложишь ее память в меня, она… она не умрет. Как бы не умрет.
– Тань, ты рехнулась?
– Нет. Пока что.
Трубочка пепла осыпалась на листья цветка. Никита бросил окурок.
– Память нельзя пересадить. Это не почка и даже не сердце.
– Никит, мы с тобой сколько знакомы? Не забывай, кто тебе помогал редактировать кандидатскую. Я читала твои статьи.
– Что ты читала? Научно-популярные писульки для «Здоровья» или «Мира медицины»?
– И их тоже. Семь операций, Никит. Это лишь то, что мне удалось выудить за день. И о них писали не только медицинские журналы. Семь операций, пять провел ты лично, в двух ассистировал.
– Ну, хорошо, начитанная моя, а о результатах этих операций, экспериментальных, заметь, ты знаешь?
– Трое умерли, отторжение тканей, двое так и не смогли адаптировать заемную память, остались психическими калеками, двое – сейчас под наблюдением, процесс, насколько я понимаю, идет нормально.
Никита фыркнул, полез в карман за пачкой «Винстона», передумал и сунул обратно.
– Нормально… Не твоя область, Тань, не тебе судить о нормальности. И все операции мы производили на уже недееспособных людях, практически трупах, – он встал и тоже прошелся из угла в угол. – Не делай большие глаза, доноры и реципиенты из тех энтузиастов, что завещали свое тело медицине, или те, на кого мы получили согласие родственников.
– Вот. А теперь сделаешь на живом пациенте.
– Те тоже живыми были, иначе на фига им память? Тань, глупости просишь, извини, конечно. Успокоительного выпей…
Я бы разозлилась. Но где-то со вчерашнего дня такие сильные чувства мне стали недоступны. Поэтому прервала я его спокойно и негромко.
– Нет, Никит, слушай меня внимательно. Если Лина умрет, ей будет уже все равно, а мне – нет. И Аркадию – нет. Ты не замечаешь, что с ним творится? Я его таким никогда не видела, да никто не видел. И не увидит, потому что на следующий день после похорон он оставит на столе маленькую записку на бумажке в клеточку и выпьет правильных таблеток. Не забывай, его жена и одна неплохая знакомая работают в фармацевтике, он знает, что брать. И ни ты, ни я, ни родичи – никто его не остановит. Мама у него давно умерла, отца сроду не имелось, детей тоже; ему не за что держаться. Понимаешь? Работа, коллеги… он им нужен? А они ему? Никит… я думала… я много думала… Пересади мне ее память. Мы скажем, что я – это она. Это ведь так и будет, почти.