Коля кивнул и ничего не ответил. Совершенно очевидно, что чекист прав. Даже циничное убийство Старухиной пытались прилепить губернатору. Масса и московских, и питерских газеток кто намеком, а кто впрямую подкидывал электорату мысль о причастности губернатора.
— Слушай, — сказал вдруг Рощин, — У тебя сигареты остались?
Повзло заглянул в пачку, последняя сигарета сиротливо жалась в углу.
— Есть одна…
— Располовиним? — улыбнулся майор.
— Давай… — улыбнулся журналист. Он посмотрел на часы и ахнул: ребята уже четыре с половиной часа стоят на ушах.
Именно столько времени прошло с того момента, как он обязан был сделать контрольный звонок в Агентство.
— Господи! — прошептал Коля. — Я могу позвонить от вас?
— Конечно, вот этот — городской. После довольно бурного объяснения с Обнорским (Андрей на Колю даже наорал, но на самом деле в его голосе сквозило облегчение) Повзло докурил хабарик…
— А скажите, Сергей Владимирович…
— Нет, Николай Степанович, я уже и так очень много вам наговорил. Так много, что меня пора с работы гнать.
— Значит, дополнительной информации…
— Не будет, — кивнул Рощин.
— Ну, хорошо… — Коля затушил окурок. — А в художественной, так сказать, форме, я мог бы это изложить?
— В художественной форме никто никому запретить что-либо излагать не может, — сухо ответил майор.
…Николай Повзло вышел на улицу через подъезд N 2. Было около шести утра, темно. Небо на востоке казалось чуть-чуть посветлей, но до рассвета было еще далеко. Журналист-расследователь Николай Степанович Повзло шел по Литейному проспекту в сторону Невского. Машин было еще мало. Пешеходов не было вовсе. За спиной у Коли оставалась четкая цепочка рифленых отпечатков подошв на белом снегу.
16 августа 1999. Санкт-Петербург.