— Неудачник ты, Миша, — подвел итог отец. — Только время впустую тратить горазд.
Впоследствии, когда Нестеров станет уже известным художником, отец выскажется так:
— Никакие медали и звания не убедят меня в том, что сын мой «готовый художник», пока хоть одной его картины не будет в галерее Третьякова!
Одно слово — оригинал. Нет чтобы порадоваться за сына, он планку повыше норовит задрать.
Впрочем отношения с отцом у Нестерова всегда были хорошими. Несмотря ни на что — от критических, порой довольно-таки обидных замечаний до неприятия избранницы сына, той самой Марии Ивановны Мартыновской.
«Я благодарен ему, — писал об отце Михаил Васильевич, — что он не противился моему поступлению в Училище живописи, дал мне возможность идти по пути, мне любезному, благодаря чему жизнь моя прошла так полно, без насилия над собой, своим призванием, что отец задолго до своего конца мог убедиться, что я не обманул его доверия».
Москва не сразу строилась, и все в ней обычно было «не сразу».
Но было!
Весной 1885 года Нестеров наконец-то дождался своего — ставшее за эти годы родным Училище живописи, ваяния и зодчества сочло его достаточно зрелым для самостоятельной работы.
Иначе говоря — Нестерову было дозволено держать экзамены на звание художника.
На заключительный экзамен он представил пять эскизов, в том числе один — на историческую тему. Назывался он «Призвание Михаила Федоровича Романова».
За все эскизы Нестеров получил высший балл, а «Призвание» совет училища постановил включить в число «оригиналов», используемых в учебном процессе. Иначе говоря, эта работа Нестерова была признана образцовой.
Бедный Нестеров так разволновался, что от волнений (да и от переутомления) тяжело заболел. Его лихорадило. Узнав о болезни жениха, его невеста Мария Ивановна срочно приехала в Москву из Уфы.
На лошадях! В распутицу! Каково, а?
Приехала — и выходила Нестерова. Можно сказать — спасла.
Разумеется, такая самоотверженность не могла остаться без внимания. Восемнадцатого августа 1885 года Михаил Васильевич и Мария Ивановна обвенчались вопреки воле и без благословения родителей Нестерова.
Молодые супруги поселились у черта на куличках — аж за Красными воротами, в «русских меблированных комнатах», в одиннадцатом доме по Каланчевской улице.
Для Нестерова началась жизнь семейного художника, жизнь, полная труда и… счастья. Женившись, Нестеров отказался от денежного вспомоществования родителей и стал зарабатывать на жизнь сам, благо художнику, да еще хорошему, в Москве всегда находилось дело. И не одно.
Рисунки для журналов? Пожалуйста!