— Никак, — спокойно ответила Нинель. — Я вообще ни разу за свою жизнь не испытала ничего даже близкого к антисемитизму. До перестройки. А когда мой отец ушел с поста главврача — так это просто по совету близких друзей: «Пережди на всякий случай, пока солнышко не покажется». Я выросла в известном в Красногорске «образцовом доме» для рабочих — все жили одинаково, в тесноте, но дружили, помогали друг другу.
Такого же мнения придерживается и автор романа «Эра милосердия» Георгий Вайнер. В одном из интервью он сказал, что при Сталине «тоталитарный режим не позволял развернуться антисемитам. На бытовом уровне антисемитизма было меньше».
Но люди и политика — не одно и то же. Последствия «дела врачей» перекинулись на милицию и литературу. Отстранили от работы в угрозыске одного из лучших сыщиков — Владимира Иванова. Только в 1955 году он вернется в ряды МУРа. Запретили публикацию романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», о котором еще недавно с энтузиазмом говорили А. Фадеев и А. Твардовский, а М. Шолохов заявил: «Писать о Сталинграде лучше Гроссмана я не смогу, а хуже не положено».
Весной 1951 года в Лефортове умер профессор Я. Этингер. Умер от тюрьмы, от старшего следователя по особо важным делам Рюмина. В панике Рюмин пишет Сталину письмо-донос, в котором обвинял министра госбезопасности Абакумова в преднамеренном убийстве заключенного. Дескать, таким образом Абакумов саботирует расследование антигосударственного заговора и отмежевывается от курса великого Сталина.
Дело Абакумова закрутили весной 1951 года, но он еще ни о чем не подозревал и вчитывался в донесения о неуловимой банде. Ее безнаказанность и безымянность подрывала авторитет его сыскного ведомства.
— С Абакумовым я встретился при любопытных обстоятельствах, — вспоминает генерал-майор Арапов. — В 1951 году я был начальником 37-го отделения милиции. Как-то весной ко мне в кабинет вошел дежурный.
— Там какой-то тип, у него сломалась машина неподалеку. Говорит, что он министр.
Открыв дверь, я похолодел, узнав министра госбезопасности.
— Ты что, совсем обалдел? — только и смог я сказать дежурному и быстро пошел навстречу Абакумову. Высокий, в кожаном пальто, министр МГБ спокойно ждал в холле. Я представился по-военному, и он попросил соединить его с начальником райотдела госбезопасности, чтобы тот распорядился прислать другую машину. Я набрал номер.
— Это 37-е отделение. С вами будет говорить генерал-полковник Абакумов.
— Дурак! — На другом конце все приняли, конечно, за шутку.
— Вот ему ты это и скажи!
Я протянул трубку министру. Можно только представить состояние начальника, когда он услышал этот голос. Вскоре Абакумов уехал. До его ареста оставалось несколько месяцев. Никакие молитвы его брата не смогли бы изменить судьбу министра госбезопасности — на Абакумове поставил крест сам Сталин.