Группа майора милиции Сергея Дерковского сработала чисто, без стрельбы. Накануне в коридоре МУРа он вытянул длинную спичку — ему выпало брать Митина.
География арестов не ограничилась Красногорском. Болотова задержали в Тушине, Семихатова — в Москве, Агеева — на Украине. Потрясенные родные смотрели, как арестованные шли под конвоем сквозь черно-белые зимние дворы и исчезали в милицейских машинах. В дороге Аверченков ожесточенно думал, кто мог их сдать, и в конце концов остановился на своем лучшем друге, Агееве, который уже больше года служил в военно-морской авиации. Никто из преступников не представлял, какая долгая, извилистая дорога вывела уголовный розыск на их след.
В Красногорском отделении милиции не было такого количества отдельных комнат для допросов. Обвиняемых сразу доставили на Петровку, 38, и поместили во внутреннюю тюрьму. Как раз уложились к совещанию ответственных работников МГБ, которое созвал министр госбезопасности Семен Игнатьев 14 февраля.
В операции по задержанию участвовало около пятидесяти сотрудников милиции, включая красногорский угрозыск. Владимир Арапов был в группе подполковника Игоря Скорина, бравшей Лукина.
Отец Лукина, сотрудник милиции и коммунист, от свалившегося на него потрясения и позора попал в психиатрическую больницу. На суде Лукин-младший с мстительной прямотой заявит: «Если бы отец жил с нами в последний год, ничего бы не случилось. Он был очень строгий и не допустил бы, чтобы я встал на путь преступлений».
Жизнь — как вода,
Вел я всегда
Жизнь бесшабашную, —
Все ерунда,
Кроме суда
Самого страшного.
Владимир Высоцкий
Утром новость о ночных событиях облетела Красногорск. В обеденный перерыв на заводах гудел народ. Никто не мог поверить. «Банда» — было чужое, не красногорское слово. Арестованных знали все.
В результате первых же допросов стало известно, что их бандитский дебют состоялся не 1 февраля 1950 года, а парой месяцев раньше, когда вся страна готовилась к празднованию сталинского юбилея. Хотелось отгулять и отпраздновать по полной — а на что, чем? Самарин, зная физическую силу Митина, предложил ему ночью приехать в продовольственный магазин в Тушине и ломом сорвать тяжелый навесной замок. Продуктов и водки, всего на сумму свыше двух тысяч рублей, хватило достойно отметить не только 70-летие Сталина, но и наступивший 1950 год.
И только после этой преступной разминки Самарин рискнул предложить Митину открытый разбой. Невероятно, но в тот день Митин отказался — дескать, ему надо собраться с духом. Это было не так. Его наблюдательность и осторожность никогда не были помехой для дерзких нападений. Самарин отлично понимал, с кем имеет дело. Позже, на суде, он сказал, что Иван просто не доверял ему и присматривался, подозревая, что Самарин мог быть осведомителем. Но по прошествии несколько недель Митин уже не противился этой разрушительной силе, которая гнала его в темноту. Самарин достал для него пистолет, и Митин выточил гильзы на токарном станке. Молодой парень с красивым узким лицом и светлыми глазами исчез навсегда. На следственных фотографиях 1953 года Митин выглядит старше своих двадцати шести лет, с огрубевшими чертами лица и тяжелым, вызывающим взглядом.