Нэнси после своей истерики наглухо замолчала и только мотала головой, когда Иван пытался заставить ее поесть. Они с Антоном влили в нее чуть ли не стакан виски, я тоже выпила довольно много, но совершенно ничего не почувствовала. Мы сидели на ковре в гостиной в кружок, дымили сигаретами и молчали, — отощавшие, немытые, со слипшимися волосами, в нелепой одежде. В глазах у Антона покачивался мрак. Иван смотрел в пол. Едкий дым, смешиваясь с запахом застоявшейся воды, плавал по комнате, и само это слово — «плавал» — вызывало у меня отвращение.
Ночью, когда Антон, наконец, заснул, я тихо встала и подошла к окну. Духота была невыносимой. Луна отражалась маслянистым блеском в темной воде. По этой воде, там, где в ней было меньше мусора, временами скользили, извиваясь, светящиеся узкие дорожки: это были змеи. Судьба, точно специально, подсовывала мне то, чего я всю жизнь боялась до одури: потоп, змей, крутые крыши, безлюдье и зловещую мертвую тишину. Было непонятно, как мне до сих пор удалось не свихнулась от ужаса. Передернув плечами, я отошла от окна и села на пол, машинально нашаривая на ковре пачку сигарет.
— Вера…
Я придвинулась к нему.
— Я тут. Ты что?.. У тебя что-нибудь болит?
Серебряный ключик рыбкой сверкнул в лунном луче у него на груди.
— Нет.
— Хочешь сигаретку?
— Нет.
Я дотронулась ладонью до его лба — лоб был влажный и холодный. Лицо в полумраке выглядело странно беззащитным и очень юным.
— Чшшшш, — прошептала я, захлебнувшись нежностью и жалостью, — я тут, тут. Спи.
— Вера, — он притянул меня к себе. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Что-то в его тоне заставило мое сердце рухнуть в желудок.
— Ты… женат? — пробормотала я ему в плечо.
— Что?.. Да ну, чушь какая. Не женат и не собираюсь, боже упаси.
— А тогда что?
Между прочим, я обиделась. «Боже упаси», видите ли. Можно подумать, что я напрашивалась ему в жены. Я сделала попытку освободиться, но его жесткая ладонь придавила мой затылок.
— Вера. Я в Ираке убивал людей.
Он продолжал держать меня, не давая поднять голову, точно боялся увидеть выражение моего лица. Я шевельнулась, и он сразу выпустил меня.
Перевернувшись на спину и глядя в потолок, я сказала:
— Мой отец проходил срочную службу в Афганистане. Мог бы откосить, наверное: я тогда уже родилась. Но не стал. Он тоже убивал людей. Но лучше него я человека не встречала.
Антон помолчал, потом сказал:
— Дай сигаретку.
Я дотянулась до пачки, прикурила себе и ему.
— Он… в России?
— Он умер.
— Прости.
— Да ну, что ты. Это давно было.
Я не стала ему говорить, что мой отец застрелился, когда мне исполнилось восемнадцать лет.