Однако она остановилась в шаге, лицо бледное и усталое, губы плотно сжаты, в глазах непокорство и непонятный вызов.
— Как живешь, Адам?
Он развел руками, она села напротив, не дожидаясь приглашения, как она всегда делала, спина прямая, взгляд тоже прямой и требовательный.
— Ты же знаешь, — ответил он с неловкостью. — В отличие от тебя я иду по пути, указанному Господом.
Она фыркнула.
— Трусишь ослушаться?
Он ощутил раздражение, мужчины больше всего страшатся услышать обвинение в трусости, но пересилил себя и ответил мягко:
— Нет.
— Но ты же делаешь то, что Он приказывает!
— Что он указывает, — поправил Адам. — А делаю так потому, что так правильно.
Лилит вскинула гордо голову, вызов в глазах разгорался ярче, Адам напрягся, ожидая дерзкой выходки, но Лилит вдруг вздохнула, плечи опустились.
— А я, напротив, — произнесла она глухим голосом, — нарушала все Его заповеди. И даже те, которые Он не давал, но я знаю, в каких бы случаях и за какие поступки Он бы меня осудил… И чем больше Он бы вознегодовал, тем с большей охотой я бросалась в эти нарушения законов или, как вы их называете, грехи…
Адам поежился.
— Усвоить дурное очень легко, — согласился он с сочувствием, которого она никак не ожидала, — и если не в силах бываешь подражать добродетелям других, быстро перенимаешь их пороки.
— Это точно, — ответила она мстительно.
Он спросил бледно:
— И что ты делала?
Она надменно искривила рот.
— Все. Придумай или вообрази любую гнусность, любое преступление, любое извращение вашей натуры… все это я прошла с великим интересом, азартом и желанием досадить Всевышнему. Представляю, как Он корчился от бессилия!
Адам сказал с неудовольствием:
— Какое бессилие? Он одним словом может уничтожить весь мир, как и создал!
— Не уничтожит, — ответила она уверенно.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Просто так думаю.
— Знаешь, — сказал он. — Знаешь почему.
— Ну скажи ты!
— Он все еще любит тебя, — ответил Адам. — Он все еще любит нас всех. И постоянно дает нам шанс. А наказание за грехи всякий раз откладывает… да и то, если признать вину и раскаяться, простит даже великое преступление!
Она фыркнула.
— Вот уж от меня Он никогда этого не дождется!
Адам помалкивал, Лилит слишком хмурится, зло сжимает кулачки, уголки губ затвердели, под глазами глубокие тени.
— Ни за что, — повторила она твердо. — Никогда!
Адам проронил негромко:
— Но ты все-таки надеешься, что Он ждет?
Она удивилась:
— Почему это?
— Так показалось, — признался он. — Тебе очень хочется, чтобы Он ждал твоего покаяния, а ты вот, такая дерзкая и отважная, ни за что и никогда! Назло родителю не будешь мыть уши и шею, испачкаешь ноги… ну, еще что-нибудь себе натворишь, пусть ему хуже будет.