— «Вот вам первое заданье: в три пятнадцать возле бани…»
— Э… не понял, Павел Семенович. Возле какой бани?
Главный редактор еженедельника «Зеркало новостей» Павел Сухоруков рассмеялся и с укоризной заметил:
— Это же Высоцкий! Эх ты, стажер!
Виктор Шилов, выпускник факультета журналистики МГУ, недоуменно пожал плечами:
— Откуда я могу знать, Павел Семенович? Он уже умер, когда я родился!
— Хорошо хоть не спросил, кто такой Высоцкий, — насмешливо заметил редактор.
Он чуть подвинул на столе календарь, поправил коврик с компьютерной мышью и назидательно проговорил:
— Пушкин, Витя, тоже умер. И Тургенев с Достоевским. Но их же ты знаешь!
Шилов промолчал.
— Ну, ладно, — уже серьезным тоном продолжал Сухоруков. — Короче, вот тебе редакционное задание. Летишь в Афганистан. Послезавтра.
— К-куда?..
— Да ты, парень, еще и глуховат! Боже, с кем приходится работать! В Афганистан. Сделаешь репортаж об эмчеэсовцах, которые повезут туда гуманитарную помощь. На полосу, от силы на полосу с четвертью. Пойдет на следующей неделе. Если, конечно, напишешь, как надо.
Шилов сглотнул. Хотел что-то возразить, но редактор продолжал:
— Если сделаешь хороший материал, зарекомендуешь себя — возьмем в штат.
— Послушайте, Павел Семенович, кто же меня…
Сухоруков самодовольно рассмеялся:
— Это, Витя, уже не твоя забота. Я обо всем договорился. Послезавтра ты должен быть на «Раменском» в девять утра. Спросишь Сашу Агапова, он все устроит. Это, кстати, мой двоюродный брат. Ясно?
Шилов переступил с ноги на ногу, лихорадочно соображая, какой повод придумать, чтобы отказаться, но редактор, очевидно, понял, что творится в голове молодого человека.
— Да не сцы ты, елы-палы, Витек! Тебя же никто не заставляет брать интервью у недобитых моджахедов или участвовать в ночных рейдах коалиционных войск! Прилетите, разгрузитесь — и назад. Ну, может, переночуете одну ночь. Убедил?
— Ладно, — выдавил Шилов. — Я пойду?
— Иди, родной, иди, — насмешливо проговорил Сухоруков. — Можешь отдыхать до послезавтра. И не опоздай к самолету.
Она долго смотрела на его фотографию.
Это был единственный его снимок: Ник на диване с гитарой. А вместе они так ни разу и не снялись, ведь для этого надо было бы просить кого-то третьего, а им не хотелось пускать в свои отношения посторонних.
Когда он уезжал, она хотела подарить ему свою фотографию, но он не взял. «Но почему?» — Алла собиралась даже чуть-чуть обидеться. «Мне будет больно, — ответил он. — Видеть тебя — и сознавать, что я не могу обнять тебя, приласкать, поцеловать…» — «Хоть напишешь? Или позвонишь?» — жалобно спросила она. «Нет, — отрезал он. Посмотрел на ее печальное лицо, мягко пояснил: — Когда я уеду, тебя не станет, Аллочка. Для