Они сидели в машине и видели вышедших женщин, Ф. сощуренными глазами жадно наблюдал за Вандой. Насколько она превосходит всех остальных, кого он знал, говорил себе он; как можно быть такой пустышкой, настолько не замечать амбициозного своего жара, возражал себе Ф. Он готов был бы притвориться автором какого-либо нового релятивизма, тем более, в особенности, если бы предугаданные и чрезвычайные свойства того служили б подножием и новой избранной деструктивности. Человек — это только Божьи потроха, сказал себе Ф., или только содержимое Его потрохов, или даже — вонь от этого содержимого. Это и есть человек, сказал себе Ф.
— Итак, — Ш. говорил, — готов ли ты составить мое счастие своей откровенностью?
Ф. смерил того лишь изысканным взглядом.
— По-твоему, я способен удовлетворить какие-либо из твоих ожиданий? — Ф. говорил.
— Но ты ведь, надеюсь, не захочешь разбить мое сверхъестественное сердце? — возразил Ш.
— В сущности, я всего лишь удостоверился в том, о чем и раньше догадывался, — Ф. говорил.
— Так посвяти ж меня скорей в свои парижские тайны, — с видимым нетерпением просил его Ш…
— Тебе нужен Ротанов, не так ли?..
— Нам нужен, — поспешно уточнил Ш.
— Самый простой путь — твой друг Феликс. Но отыскать его в этом городе все равно, что отыскать иголку в океане дерьма.
Ш. ухмыльнулся.
— Одно из двух, — говорил, — или ты окончательно и бесповоротно свихнулся от своего застарелого пессимизма, или ты все-таки изрядно недооцениваешь мои прославленные дедукции.
Ф. лишь вытянулся и безразлично откинул голову на жестком автомобильном сидении. Все равно тот не удержится и проговорится сам, решил он, решил Ф. и прав оказался.
— Разве ты не слышал, — Ш. говорил, мотор заводя, — что Феликс работает в школе? Причем, я даже знаю, в какой.
— Феликс? — Ф. говорил.
— О, здесь с его стороны целая философия, так чтоб было понятно, — с натужным изяществом прищелкнувши пальцами, Ш. говорил.
— А ты без философии, — возразил приятель его, знавший по опыту недавнему сомнительность сего неблагодарного дела.
— Если без философии, так он ведет историю — мать истины в старших классах.
— Так бы сразу и сказал.
— А я и говорю.
— Говоришь, но не сразу.
— Не сразу, но говорю.
— И далеко его школа?
— Сей секунд, — говорил Ш., немного прибавив газа. — Ты даже не успеешь подставить левую щеку, схлопотав по правой. — Говорил Ш. в своем эффективном умственном миноре.