— Какого Ротанова? — спросил все же охранник.
— Ротанова, Ротанова!.. — будто несмышленышу терпеливо втолковывал Ш. — Равиля Ротанова. Ты позвони своему начальству и доложи, что приехал Ш. - ты скажи: просто Ш. - повидать Ротанова.
— Чего звонить-то? — хмыкнул охранник. — У нас сегодня мероприятие, вход свободный.
Ш. на мгновение растерялся, но виду о том не показал.
— А мне не надо твоего мероприятия, мне Ротанов нужен.
— А проходите, — просторным жестом на хромированный турникет пред собою указал охранник. — Если он там, так он там.
— Куда нам идти-то? — спрашивал Ш.
— Идите на второй этаж, в комментаторские кабины. Восточный сектор. Там скажут…
Ш. обернулся к приятелю своему Ф., но на лицах ни того ни другого, не отразилось ничего; буквально, ни тени, хотя уж Ш.-то, конечно, теперь распирала гордость, знал Ф. Они торжественно прошествовали по небольшому вестибюлю, поднялись во второй этаж и зашагали по длинному, изгибавшемуся вокруг поля коридору.
— Отчего ты не спросишь меня, каким я нашел Феликса? — говорил Ш., шагая своею несносной походкой и временами выписывая ногами саркастические кренделя, когда по коридору никто не шел за ними вслед и никто не шел им навстречу.
— Каким ты нашел Феликса? — с послушанием марионеточным Ф. говорил.
Ш. помолчал.
— Суетится старик, — говорил он. — Мельтешит. Девальвируется. Должно быть, возраст…
— Старик!.. — хмыкнул Ф. — Мендельсон лет на пять тебя старше.
— Феликс не годами стар, — Ш. возражал, — но лишь натужными своими рассуждениями.
— Возможно, — со скудной окраскою голоса Ф. говорил. С каллиграфическим своим спокойствием Ф. говорил.
— Старость — будто усыхание древа, — высказался еще остроумец Ш., чернобай с претензиями Ш.
Они все шли и шли. Сначала были раздевалки спортсменов, потом административные помещения, и потом, когда уж приятели замучились идти, добрались они до сектора прессы. Ш. здесь совсем распоясался, он шел по коридору и, стуча в каждую дверь, кричал во весь голос:
— Ротанов! Ротанов! — кричал Ш.
Он распахнул дверь в одну из комментаторских кабин.
— Эй! — крикнул он. — Я — Ш. Я Ротанова ищу.
В помещении были двое, они возились с аппаратурой. Один из них отвлекся.
— Пойдем, — сказал он Ш. — Я провожу.
— А ты оставайся пока здесь, — говорил Ш. приятелю своему.
— Лучше в соседней кабине, — возразил только новый провожатый Ш. — Там никого нет.
Они ушли — Ш. и его добровольный Вергилий, а Ф. перебрался, куда ему было велено. Здесь свет не горел, и был почти полумрак, но Ф. нисколько это не беспокоило. Работали мониторы; хочешь — на поле смотри через приоткрытую фрамугу, хочешь — на мониторы — все едино, Ф. понемногу посмотрел и туда и туда. Трибуны были заполнены на незначительную их часть, человек было около тысячи или полутора тысяч, как предположил Ф., в основном, старички да старухи, подходили еще и рассаживались на свободные места в нижних рядах. Ф. увидел стоящий на поле черный фургон, и возле него прохаживавшихся двоих мужчин, одного грузного и постарше, другого помоложе, бойкого и разбитного. Гальперин машинально старался держаться от Иванова подальше; не потому, что побаивался, просто не совсем протрезвел еще, у Иванова ж, судя по всему, не было ни в одном глазу. Было еще несколько машин и автобус телевидения, бригада телевизионщиков готовилась к съемке, кто-то расставлял камеры, кто-то протягивал кабели. Однообразно мигая синим пронзительным огнем, на поле дежурила машина «скорой помощи».