Девушка изумленно расширила глаза, отступила на шаг от парня.
— На прощанье ведь, — повторил парень совсем тихо и необычайно мягко. — Чтоб помнить всю жизнь.
Ланя отступила еще на шаг. Ей не хватало дыхания. Она боялась, что вот-вот закричит, как кричат во сне от удушья. И она бы закричала, сделай Тихон хоть одно движение. Но парень стоял неподвижно, опустив голову, высоченный, с богатырским разворотом плеч и в то же время беспомощный, покорный ей.
— Больше мне ничего не надо. Я сразу же уеду.
Дрогнуло в груди у девушки. Она боязливо шагнула к Тихону, привстала на носки и осторожно поцеловала его в подбородок. И сразу, будто обжегшись, отскочила, бросилась бежать прочь.
Такой была последняя встреча Лани с Тихоном. Парень действительно сдержал свое слово, уехал назавтра из Дымелки.
Тихон-то уехал, но расставание это подглядела каким-то образом Алка. И при первой же встрече намекнула об этом Лане.
— Станешь двоих целовать — доведется одной куковать. Не слыхала ты такую поговорку? — спросила она язвительно.
— Не слыхала.
— Так теперь запомни.
— А мне она ни к чему.
— Зато Максиму да Тихону она, эта поговорочка, может припомниться. Хотя Максим теленок-теленком, но ведь и телята брыкаются.
— Ты на что намекаешь? — покраснела Ланя.
— На фактик один, на самый достоверный…
— Но ведь… просто на прощание…
— А не боишься, что с Максимом придется проститься? Если ты так делаешь, то и другие получают моральное право не считаться со всякими условностями. Хотя ты и подружка мне, а возьму и отобью у тебя Максима. Что глаза вылупила? Захочу — и завладею!
Ланя ответила с едва сдерживаемым бешенством:
— Сумеешь — завладевай!
— И это ты говоришь? — изумленно воскликнула Алка.
— Скажу больше: и жалеть тогда не буду.
— Не… будешь? — прерывисто переспросила Алка. От удивления она буквально лишилась голоса.
— Да, не буду! Потому что, если может им любая завладеть, то значит… значит…
Ланя не нашла такого слова, которое выразило бы ее чувство. Беспомощно глотнула воздуху и, чтобы не разреветься на глазах у Алки, резко захлопнула перед ее носом дверь.
— Ну хорошо-о! Я это запомню!.. — раздельно произнесла Алка.
Недаром Ланя в разговоре с Диной обронила, что хотя у Тихона живы отец и мать — он больше сирота, чем Максим и даже она сама.
Отец у Тихона был мастером на все руки. Не только в Дымелке, но, пожалуй, во всем районе ни один плотник, ни один столяр не обладал таким умением работать с деревом, как Спиридон Маленький. Если дом срубит, то наличины, карнизы, коньки так украсит — что тебе сказочный теремок. Шкаф сделает — любой краснодеревщик не осудит: каждая дощечка подогнана без единой щелочки, а отполирован — глядись, как в зеркало. Зеркала он, между прочим, тоже умел делать. А рамы для трюмо такие вытачивал, что впору их не в избе ставить, а на выставке… Валенки скатать? Пожалуйста! Сапоги стачать? Тоже мог Спиридон на славу. В годы войны он приспособился даже из потрепанных ученических портфелей шить для деревенских модниц (девчата и в войну стремились принарядиться) вполне приличные туфельки.