— Кто тогда, кроме Алки…
Не в интересах Лани было обеливать Алку в глазах Максима. Смолчать бы ей, пусть бы у парня осталось подозрение, пусть бы он думал, что Алка до безумия злая, страшно опасная. Да не могла Ланя покривить душой. Противно ей было наговаривать или молча сваливать на Алку вину, в которую она сама не верила.
— Нет, Алка все-таки ни при чем, — сказала Ланя тихо, но твердо.
— Больше некому…
Ланя оглянулась по сторонам, сказала еще тише:
— По-моему, сделали это калинники.
— Ну?! — Максим тоже заозирался, но не с опаской, как девушка, а словно искал, кого он может притянуть к ответу.
— Почему ты так думаешь?
— Я бы не подумала, если бы Евсей деньги не предложил.
— Деньги? Тебе?
— Мне… Встретил вчера на улице да и говорит так ласковенько: слыхал, беда горькая у тебя, девонька, приключилась. Только ты не горюй больно-то. Жизня-то по-всякому к человеку оборачивается — и передом, и задом, и боком. Где погладит, а где и ушибет…
Ланя настолько похоже передала вкрадчивый голосок старика, что Максим фыркнул.
— Пофилософствовать он горазд.
— Только надо, говорит, чтобы сердце от всякой обиды не каменело. И потому забудем, мол, все, что промеж нас злое было. Из-за Лехи-дурня весь сыр-бор загорелся… А теперь все, что было, водой смыло, травой поросло. И подобру, по-соседски надо жить… Я сначала даже не сообразила, что к чему, зачем он затеял этот разговор. Отвечаю, только бы отвязаться: «Ладно, все уж я забыла!..» Видел бы ты, как он обрадовался, как залебезил после этого! Без коровенки, говорит, знамо дело, жить в деревне худо. Коровенку надо опять завести. Сват Илья как раз продает… А ежели денег нет — по-соседству завсегда выручу. Сколь потребуется, столь и одолжу. Возвернешь, когда справишься с нуждой. Хошь через год, хошь через два…
— Ты, конечно, не взяла?
Ланя не ответила, но бросила на Максима такой взгляд, что ему стало стыдно.
— Прости, — сказал он. — Знал и без этого глупого вопроса, что не взяла.
Девушка смягчилась, стала рассказывать дальше.
— Как только предложил Евсей свои поганые деньги, так я и догадалась, что это он сам или кто-то из его калинников вех подкинул. Деньги сует, а прямо глядеть не может, глазами юлит и руки трясутся… Надо бы мне сразу же объявить ему о догадке, посмотреть, как бы он стал выкручиваться. Но так мне противно сделалось — не смогла ничего сказать, сразу убежала, дурная!
— Эх, жалко! Оглушила бы — может, признался…
— Дожидайся, признается! Страшный он хитрюга, знает, что доказательств у меня никаких нет. Еще бы в клевете обвинил… Думаешь, зря он добрячком прикинулся и старое забыть призывал? Небось, не только мне твердит: что было, то травой поросло…