Не стоит придавать особого значения этим признакам нереального, тем более что впереди предстоит масса интересного. И ты, как никто другой, понимаешь, это — иначе, почему тогда ты притаилась в холодной ванной, притихла как мышка, стараясь не шевелиться, не дышать, согласная исчезнуть, испариться… все что угодно, только чтобы не дай бог, не выдать своего присутствия?
У нее не было ответа на этот вопрос, так же, как и на сотню остальных.
Зато Надежда могла с уверенностью сказать — все, что происходило сейчас и с ней — лишь короткая ненавязчивая прелюдия, вступление перед основной партией, которую вздумала исполнить судьба, которая затащила ее в этот ненавистный дом.
(О, детка, тебе в голову иногда приходят потрясающие мысли!)
И если продолжать вот так сидеть на холодном полу, упершись в стену спиной, то можно дождаться финальной части концерта…
Голоса чуть притихли, оставшись навязчивым фоном, и за дверью вновь раздался тихий голос мужа.
Надежда осторожно подползла к двери (почему-то ей показалось, что если она сейчас поднимется на ноги, то обязательно привлечет внимание Сергея, и стены опять начнут свое движение), и прислушалась.
Ничего не разобрать. Словно он набил полный рот, и пытался говорить при этом, обращаясь к неизвестным слушателям.
Он говорил, и с каждым словом, мир менял свои очертания. Надежда заворожено наблюдала, как оплывает кафель, словно тающий воск свечи, и дверь, за которой голос твердил о чем-то своем, казалась живым существом.
А потом наступила тишина.
Кровь хлынула ручьем, и Сергей запрокинул голову. Лунный свет вверху и темнота внизу прекрасно гармонировали, дополняя друг друга. Голоса существ были тем самым фоном, что придавал законченность ночной картине, написанной болью и страхом.
Глиняное божество, оно было здесь все это время, просто нужно было подобрать время и место, чтобы встретиться с ним, в темном погребе — именно там, где фантазия маленького мальчика поселила его давным-давно, когда все было проще, лучше, и лето, что пролетало как один миг, было прекрасным тому подтверждением, поскольку стоило того, чтобы ждать его, всматриваясь в очертания осенних капель, ловя языком колючие снежинки, пуская кораблики из спичечных коробков в мутные весенние ручьи. Его всегда не хватало — прекрасного лета; но даже тогда оставалась весна — лучшее из времен, поскольку до лета было уже рукой подать, и холодные зимние ночи, когда не хочется казать носа из-под теплого одеяла стали воспоминанием; и пускай весна была еще короче, чем долгожданное лето, все равно она оставалась в памяти теплым ветром, зеленой листвой, пением птиц и запахом свободы.