— Подлая, подлая, подлая! — повторял он одними губами, все сильнее смыкая веки, как если бы хотел отгородиться от обошедшегося с ним несправедливо мира. Любое, даже самое малое движение отзывалось болью. «Точно, ребра! — понял Мокей. — Эта скотина сломала мне ребро, а то и два». Когда-то, учась в университете на историческом, он развлечения ради заглядывал в Первый медицинский и даже кое-что познал. Впоследствии, когда перед ним распахнула свои объятия армия, это помогло ему пристроиться в медсанбат. С сердобольными сестричками — некоторые из них были очень даже ничего — ив обществе интеллигентных врачей коротать срок было куда приятнее, чем маршируя с полной выкладкой по пыльному плацу. Хорошие были времена, легкие и, главное, беззаботные, жаль только прошли… «Два ребра поломано, а может, даже три! — все больше проникался к себе жалостью Серпухин. — Эх, забыть бы обо всем на свете и оказаться на койке в родном медсанбате! Как ее звали?.. Ах да, Зина! Зинка бы за мной ходила, а заодно уж и перевязывала. Руки у нее были нежные, умелые…»
Опустившаяся на колени Алиска заглядывала ему в лицо:
— Мока! Ну, улыбнись, Мока! Он же не нарочно, у него работа такая…
— Скажи этому типу, чтобы убирался, — голосом диктующего последнюю волю умирающего простонал Серпухин.
Однако Алиса с мужем не согласилась:
— Но позволь, ведь есть же приличия! Нельзя так просто гнать человека из дома…
— А соваться к жене, стоит мне шагнуть за порог, это можно? — отпарировал Серпухин. — Вон!
Придерживая ладонью поврежденную часть грудной клетки, он попытался сесть на кровати, и это ему удалось. Алиска перешла на шепот:
— Зачем ты так, у него же рефлекс, как у собаки Павлова. Неужели не ясно? Его так учили. Ну, зашел человек попросить коробочку спичек, к чему делать из этого трагедию?
Отголоски боли на лице Серпухина смешались с гримасой сарказма:
— Ну да, в темном костюме и с бутылкой шампанского! А спички? — поинтересовался Мокей, проявляя чудеса формальной логики. — Он же боксер, значит, не курит, а в доме электрические плиты…
Этот классический образчик дедуктивного мышления поставил жену в тупик, но лишь на краткое мгновение:
— Он… он хотел зажечь свечу и послушать при ее дрожащем свете ноктюрн Шопена! Виктор — тонкая, ранимая натура…
Серпухину препирательство с женой успело надоесть:
— Сделай милость, не держи меня за идиота!
Алиса его не слушала, ею владело вдохновение:
— Он, между прочим, поет в мужском хоре и как раз собирался на репетицию, поэтому и в вечернем костюме…
— Ну да, — делано удивился Мокей, — ночью? Боюсь, если хорошенько поискать, здесь можно найти всю его капеллу, причем большую, академическую! Ладно, хватит, я устал! Собирай свои манатки и убирайся на все четыре стороны, там и репетируйте. Видеть тебя не могу!