— Нашел чем хвалиться: на дыбе, видите ли, он висел! — возбужденно говорил Ксафонов, нервно барабаня волосатыми пальцами по полировке столешницы. — Скажи лучше, что ты сделал полезного?
— А ты пойди сам повиси! — отвечал ему оскобленный в лучших чувствах Шепетуха. — Я собой, можно сказать, жертвовал, а ты штаны толстым задом протираешь! И потом, кто мог знать, что Мокею удастся вырваться из шестнадцатого века! Теперь-то уж все, теперь так просто не уйдет…
— Кто мог знать, кто мог знать!.. — передразнил его бес второго разряда. — Ты! Обязан был все предвидеть. Вот погоди, достанется тебе от хозяина, тогда и дыба покажется именинами души…
Сидевший напротив разошедшегося депутата леший прищурился и по-блатному цыкнул зубом:
— Ты мне, Ксафоша, лучше не угрожай и особенно-то не гоношись! Он сам тебе сказал, что отнять у Серпухина деньги — заслуга невелика, или успел уже забыть? А как Крыська тебе нос утерла, тоже не помнишь? — Шепетуха гаденько захихикал. — А все потому, что ты не понимаешь главного…
Почувствовав в словах лешего скрытую опасность, мелкий бес насторожился. Не знать чего-то, да еще главного, было и в самом деле как минимум неблагоразумно.
— Чего же это такого я не понимаю? — поинтересовался он почти заискивающе — Сделай милость, объясни, ты же у нас умный…
— А того ты не понимаешь, — довольно осклабился Шепетуха, — что по своей природе есть зло!
Такой философский поворот препирательства Ксафона почти успокоил, у него отлегло от сердца:
— Ну, этого никто не понимает, даже… — Он запнулся и почел за благо не продолжать. — Мы с тобой сошки мелкие, нам это по должности не положено. Даже лучшие умы человечества и те без понятия.
Я дал своему помощнику задание подобрать на этот счет их высказывания, так выяснилось, что в этом деле они ни черта не смыслят. — Ксафон взял со стола несколько сколотых вместе бумажек и лениво их полистал. — Нет, правда, сплошные глупости! Ты, к примеру, слышал что-нибудь о таком Заратустре? — поднял он на лешего поросячьи глазки. — Вот и я нет! А тут написано, что этот парень был лично знаком с неким Ариманом, который и есть зло…
Шепетуха слушал мелкого беса невнимательно, смотрел задумчиво в окно. Оттопыренные уши, словно локаторы, торчали по сторонам его лысой, цвета свежеположенного бетона головы, кончик по-кроличьи розового носа едва заметно подрагивал, как если бы леший к чему-то принюхивался.
— Скажи, Ксафон, — сказал он, выдержав небольшую паузу, — тебе хочется снова стать керамической ручкой в женском туалете? Мне цепочкой — нет! А это значит, что работать нам надо вместе, рука об руку, а не лаяться по пустякам и не мериться харизмами. Хозяин за ошибку по головке не погладит, а их у нас с тобой и так набралось до хрена… — Шепетуха поднялся на ноги и в волнении забегал по кабинету. Говорил отрывисто, с придыханием: — Если уж Серпину, своего ближайшего помощника, низвел до положения обычного человека, нас с тобой сотрет в порошок и не заметит! Тогда, старичок, женский туалет в Савелове покажется даже не домом отдыха, а недостижимой мечтой… — Резко повернулся к Ксафонову. — Просекаешь, о чем я?