* * *
Вернувшись буквально, через пару часов в чайхану и не найдя Афанасия на том месте, где он последние дни обычно сидел, я удивился. Знаю по себе, что во время «ломок» ходить и любоваться окрестностями, особого желания нет. Знакомых, с которыми приятно пропустить пару стаканчиков местного «бимбера», он себе за последнее время не нажил. Все время был при мне…
Взглядом я поинтересовался, где он? Махмуд, мотнув головой и не поднимая глаз, указал направление. И, по уже заведенному обычаю, когда следовало похоронить покойника, выставил перед собой и подтолкнул в моем направлении, полбутылки своего мутного пойла и большую миску дымящихся бобов с рисом.
Посетители, обычно с весельем и шутками встречавшие каждое мое появление, на этот раз сидели опустив головы. Стелившийся по помещению табачный дым, вместе с обычным шумом этого заведения, сперва приостановился и через мгновение замер.
Поняв, что случилось не самое приятное событие в цепи жизненных обстоятельств, совершенно не задумываясь над тем, что это как-то касается меня, прихватив бутылку и миску с едой, отправился по направлению указанному мне Махмудом.
Каменистая почва не сразу впитывает в себя человеческую кровь. В том месте, куда я подошел, она была разбрызгана подозрительно на большой площади и отсвечивала поверхность неба, приближая его к земле.
Афанасий лежал в центре кровавого круга. Все части его тела были отделены от туловища. Я, несколько оглоушенный, стоял над ним. Слишком внезапно все произошло. Моя первая мысль была о том, что кто-то, кого он заразил, сполна рассчитался за оказанные сексуальные услуги.
С некоей долей ужаса, глядя на разрубленные в трех местах ноги и также порубленные руки, мне оставалось только надеяться на то, что ему сразу отрубили голову и он не мучился перед смертью. О другом думать не хотелось. Чтобы подтвердить или опровергнуть свои домыслы, мне хотелось глянуть в глаза того, над кем эти звери издевались. Но головы я не нашел. Слишком много вокруг крутилось голодных, бездомных псов. Они ее и утащили. И сейчас где-то в кустах лакомились человеческим мозгом… Б-р-р-р… Меня от одной только мысли всего перекосило.
Разглядывая расчлененный труп своего недавнего знакомого (ставшего для меня, из-за своей беспомощности и беззащитности, близким человеком), я внезапно дернулся, как будто кто-то третий, сидящий во мне, торкнул в бок и сказал: «У тебя появилась мысль. Посмотри… Может в ней есть что-то интересное? Рациональное зерно, например?»
Я посмотрел, и мне не понравилось.
Основным звеном, появившейся не ко времени мысли было следующее. За последние дни, я столько помахал кетменем, тяжелой крестьянской мотыгой, столько закопал в каменистую землю народа, что новый труп меня совершенно не трогает и не расстраивает. Черствею или затвердеваю? Это что? Профессиональная болезнь каждого могильщика — не думать о своем клиенте?