Бывшие коллеги встретились, поговорили. Обоюдных угроз не было. Оба хорошо понимали друг друга.
Экс-министр, нервно забросив жидкую прядку волос на лоб, сослался на изношенность нервной системы и попросил, взявшись за сердце, понять его. Премьер, тут же, экстренно вызвал своего лечащего врача, проявив тем самым благородство и сочувствие.
Прямо в министерских апартаментах, медицинское светило осмотрело нервного пациента и признало его ссылки обоснованными. В качестве лечения было предложено на неопределенное время сменить городскую обстановку столицы на что-то более спокойное, желательно, где много воды, зелени и чистого воздуха. Пока еще, было предложено…
Поэтому предложение жены съездить в горы, к ее сестре пришлось, как нельзя кстати.
* * *
Пока сестры с племянницами охали и ахали, уверяя одна одну, что время над их внешностью и фигурами не властно, их мужья сдержано обменялись рукопожатиями. И завели разговор о погоде.
Конечно, бывший министр знал, чем занимается Калас. Также как и Калас помнил, что если бы не его финансовая поддержка, то свояку, мелкому и глупому банковскому клерку, никогда не занять такой высокий пост. Эти знания, совершенно не мешали обоим относиться друг к другу с обоюдной симпатией, которая, к удивлению посторонних, не перерастала во враждебность, тем более их жены, были родными сестрами.
В течение нескольких дней они с удовольствием пили, ели, развлекались. Погода для этого, как на заказ, прохладная и солнечная. Разговоров о политики, а также других, скользких и неприятных тем, старались не касаться. Но без этого, согласитесь, тоже нельзя. Особенно когда на душе и так кошки скребут, когда так и тянет поговорить о чем-нибудь гадком и мерзопакостном. Остается дождаться повода.
* * *
Днем Калас отсутствовал. Выехал еще ночью. Вернулся к вечеру. Злой, как черт. Вместо собаки, облаял прислугу. Разбил хрустальный кувшин, вода, видите ли, была теплой.
Все это оттого, что состоялись переговоры с остальными производителями «товара». Переговоры касались ерунды. Он хотел, появившийся у него излишек произведенного героина реализовать. Но местные боссы, не разрешили. У них, видите ли, плановое хозяйство. Он на них наорал, и в полемическом задоре, когда бурлившая кровь перехлестнула через край, сняв брюки — показал всем задницу. Собравшиеся оскорбились.
Сам «нудист», на обратном пути домой, бесконечно жалел об этом. Жалость о ребяческом поступке, перерастала в глубокую скорбь, уже по отношению к самому себе.
Поэтому, когда за ужином, плавная беседа связанная с воспоминаниями о собачке Мими, бывшей у сестер в беззаботном детстве, в качестве живой игрушки, как-то незаметно для всех присутствующих, перетекла в иное русло. В результате, все закончилось рассуждениями на запретные в обществе нетрезвых мужчин, политические темы.