Страдания, которым он сам себя подвергал, являлись для него в полной мере очищением от той ранее проводимой неправедной и греховной жизни полной вредных привычек и нехороших ругательных слов. Так сказать, подготовкой к большому и правильному пути. Где не будет места разной гадости, а лишь одни ромашки и исполняемые кастратами-тенорами слезливые арии про миру-мир, а маю, соответственно, май.
Лежа на кровати у работающего гостиничного телевизора и пытаясь скоротать время до следующей связи с Залупенко, он не пытался бесцельно таращиться в потолок. Он это делал целенаправленно.
Рассуждая и обдумывая все произошедшее, ему хотелось обобщить и передать опыт идущим за ним поколениям, тем самым принести человечеству пользу. Возможно, в момент этих рассуждений, находись рядом с ним, кто-нибудь подостойнее, чем горничная отеля Клара, Гусарову можно было предложить исполнить духоподъемную и нацииобъединяющую песню про Мороз, где есть правильные слова про то, что обниму жену и запрягу коня. Но рядом чтобы предложить такой нестандартный ход по перегибу палки никого не было. Поэтому, влекомый жаждою познаний, он продолжал наблюдать в телевизоре голых теток и дядек, вытворяющих под музыку черти что и сложные акробатические композиции.
* * *
Когда в указанное время он позвонил Залупенко, тот и в самом деле находился в палате у Механика. Чуть ли не плача от восторга, передал Алексею привет от себя и пламенное многоточие от обслуживающего персонала медицинского заведения.
Покончив с этими формальностями, он скороговоркой безграмотного американского рэпера в стиле чернокожих обитателей трущоб добавил, что ни какая полиция их не подслушивает и не контролирует, говорить можно все что вздумается.
После этого раздался звук сухого выстрела, означающий выразительный залупенковский выдох — типа — отмучился.
Совершив этот выдающийся по смелости гражданский поступок, он тут же отметил его в памяти галочкой. После этого передал трубку Механику.
— Как самочувствие? — с тревогой спросил Алексей.
— Нормальное, ты то как? — как-то совсем без энтузиазма и просветления, слабым, дребезжащим голосом произнес Степан Андреевич.
— Все в порядке, — голос старика ему не понравился. Чтобы не утомлять его разной ерундой быстро спросил. — По поводу денег. Номер счет и все остальное, о чем мы говорили все это остается в силе?
— Лешенька… — старик заплакал. — Ты их сохранил? Да? Ты спас жизнь не только мне, но и еще троим… — он продолжал счастливо и не стесняясь, рыдать… — А от внуков обязательно родятся еще дети… Ты спас жизни гораздо большему количеству…