С кастетом на правой руке над ним склонился Солдафон. По его виду было понятно, что он пытками пытался выведать у безобидного Степана Андреевича, какую-то страшную троцкистскую тайну. Сейчас его голова была повернута в сторону вошедшего. Взгляд выражал удивление. Заметно было видно, что оно пришло на смену превосходству, которое имело место в момент избиения связанного старика.
Еще два деклассированных элемента стояли рядом и своими жирными тушами лениво заполняли остальное пространство. Четвертый гад лежал накрытый дверью. Не святая троица стояла весьма удачно, образуя неправильный треугольник.
Открывшаяся взору кровавая картина совершенно не напоминала Алексею монументальное полотно 1950 года того же Б. Иогансона «Выступление В. И. Ленина на 3-м съезде комсомола». Хотя стоя под дверью, кое-какие отрывки тезисов из планируемых выступлений делегатов, он слышал.
Непрошеный гость, правильно оценив обстановку и не ожидая великого чуда природы — потери сознания от удара ломом по голове, взял инициативу неформального общения с налетчиками в свои руки… и ноги тоже. Ради правды и истины для, и не на такое пойдешь.
Неизвестно, что больше ударило при этом ему в голову — кровь правдолюба или моча бойца спецназа армейской разведки. Впрочем, для тех, кто в раскоряку стоял перед ним, это было не принципиально, а чуть позже, уже и не важно.
После того как на одного из бандюков упала дверь, совершенно не причинив ему никакого вреда, кроме длительной потери сознания прошло не больше секунды ну от силы полторы.
Непрошеный гость, оказался гораздо хуже татарина. Легко спрыгнув с двери, на которой стоял, сделал всего три шага и шесть взмахов руками, т. е. для любителей статистики всего девять энергичных движений.
Комплекс физупражнений для утренней гимнастики включал в себя: одно движение — ногой, снизу вверх в промежность и два — левой и правой рукой, попеременно, в область переносицы и гортани. После этого — шаг в сторону рядом стоящего. Последовательность движений не меняется.
И еще в сторону…
* * *
Результат производственной гимнастики ткацких фабрик был налицо.
Вся троица мародеров валялась на заплеванном и залитом кровью полу, не успев внятно и толком объяснить Гусарову причину столь поздней сверхурочной работы.
После того, как он посмотрел на валяющихся в совершеннейшем беспорядке у него под ногами «мокрушников» он зачем-то подумал…
Взгляд упал на руку с кастетом…
Потом, на разбитое лицо Механика…
Махнул рукой… И подумал после этого еще раз…
И поднял-таки руку, в которой удобно лежал хромированный кастет украшенный фашистской свастикой…