А я стал взрослым.
Недавно по ящику видел - новый главврач больницы, фанфары! Этот...
Без вариантов. Дальше - детский дом.
А на могиле у матери только деревянная коробка, сжимающая глиняный холмик, и бетонная табличка под сугробом.
Надолго ли? Столько заброшенного насмотрелся, пока пробивал захоронение.
И концов потом не найдешь, система.
Памятник сразу нельзя - земля должна просесть, да и деньги кончились в ноль.
Земля! Земля дорогая! Жилье! Жилье элитное!
...Больные... И это не лечится.
Из квартиры выкинут, все выкинут, что смогут - продадут, память растащат...
Как и не было нас...
Может быть, фотографии удалось бы спасти и ордена отца. Не уверен.
Пару дней не ел. Потом взял старый бронзовый подсвечник (был такой) и пошел продавать на рынок.
А эти зашевелились - то ли в школу сообщили, то ли школа. Участковый, тетки какие-то с халами на головах - от непонятных организаций. Зачастили. Бесцеремонные, как и нет меня, по комнатам пройдутся оценивающе, сиротку пожалеют, еще раз пройдутся. Тот же подсвечник покрутили - мальчик, а откуда он у вас? Поприкидывали.
Вообще - полная хана, без шансов, неделя оставалась, а то и меньше.
Но мне повезло. Он приехал.
Внук маминого троюродного брата, единственный родственник, адрес которого я нашел и которому успел отбить телеграмму в Ярославль.
Моему племяннику было за сорок. Высокий (мне все высокие) тощий мужик с хорошим, но испитым лицом, в заношенном мятом костюме. Единственном. Да - пьющий. Да - нищий. Я ему буду благодарен всю жизнь. Не забуду.
Что делать он не знал, но знал я, и мы начали оформлять опекунство. Полгода бились вдвоем, я руководил. И у нас получилось. Я чуть не подох под горой этих бумаг, но удалось набрать денег на юриста и мы справились.
Памятник на могилу я поставил через полтора года. Скромный, да...
Подсвечник помог. Естественно, на рынке его у меня отобрали, но - дальше события стали цепляться одно за другое, появились знакомства - сначала - на поесть мне и на рюмку Николе (так зовут мою единственную родственную душу), потом на погашение накопившихся долгов по квартплате, потом на юриста, потом еще. Живем.
Подошли втроем: один взял с аккуратно расстеленной газетки мое единственное бронзовое имущество, покрутил в руках и пошел себе. А двое остались меня придержать. Окружающий народ отнесся с пониманием и не протестовал. И быть бы мне битым попусту, если бы не Фарид. Во-первых - не дал малышевским меня запинать за то, что я Тельману успел дать в глаз, а тот не ожидал подобной прыти от цивильного ребенка. А во-вторых познакомил с командой. Нас три молодежных команды на рынке, моя - из беглых детдомовских и беспризорников. Бомжи, короче. Две другие - из местной городской околорыночной гопоты и - национально ориентированная, без русских. Кавказ, ребята натаскиваются, у них свой тренер. И у гопоты - тренер. Только мы бесхозные. Погрузка-разгрузка, принеси-подай, не воруем. Не наш профиль.