— Изабелла.
Это был не вопрос, а обращение к тому, что не имело имени. Она стояла надо мной, и ее черные глаза светились мучительно знакомым насмешливым выражением. На ней было то же платье, что накануне последнего погружения.
— Изабелла.
Словно в ответ, она дотронулась до тюремной стены, покрытой, словно царапинами отчаяния, вязью граффити. Палец обвел неумелый рисунок рыбы, затем быка и, наконец, указал на женскую голову, увенчанную сплетающимися змеями.
— Рыба, бык, Медуза, — прошептал я, и образы сами запечатлелись в моей памяти.
Она поцеловала меня, и я вновь провалился в бессознательную черноту.
Проснулся я как от толчка. Все мое тело было скручено в узел боли. Перед глазами возникло мрачное лицо охранника, который брякал надо мной ключами в знак того, что я могу идти, куда мне угодно.
Я сел и посмотрел на стену. Граффити исчезло.
Британский консул Генрис объяснился с разъяренным начальством тюрьмы с ледяной вежливостью, а затем вывел меня из здания. Как только мы отошли достаточно далеко, чтобы нас не могли услышать, он сообщил, что освобождением я обязан своему помощнику Мустафе, который проинформировал его о моем аресте, а также убедил некоего полковника Хассана потянуть за нужные ниточки и добиться, чтобы меня немедленно выпустили. Все осложнялось тем, что была пятница — в исламском мире день отдыха.
— Такое впечатление, Оливер, что за вами тянется очень неприятный след полуправд и случайных смертей. Бог свидетель, потерять жену — ужасное дело, но уборка за вами становится несколько утомительной. Я бы не хотел, чтобы вы превратились в БПБ.
— БПБ?
— Британского подданного в беде — горемыки болтаются здесь десятилетиями. Похоже, и ваш несчастный австралиец Барри Дуглас был из их числа; тоже головная боль — слава Богу, не моя. Только он был АПБ — австралийским подданным в беде. Что за чудовищная мысль!
Машина Генриса стояла неподалеку от входа в полицейское управление. Водитель вышел и открыл перед ним заднюю дверцу.
— Что бы вы там ни задумали, немедленно прекратите, — весомо предупредил меня консул. — В следующий раз мне не удастся вас вытащить, сколько бы я ни организовал телефонных звонков от имени «Бритиш петролеум», «Шелл» и прочих компаний. Если дело касается международных отношений, даже такой нефтяник, как вы, превращается в бросовый товар. Срок вашего пребывания в стране истекает, Оливер. — Для убедительности он постучал пальцем по циферблату.
Лимузин умчался. А я, в полузабытьи от обезвоживания, остался стоять на тротуаре. Из тени магазина вышел человек и взял меня за руку. Я оттолкнул его и только тут понял, что это Гермес Хемидес.