— Рад это слышать, — сказал он, обнимая меня. — И как же я тебе не безразличен?
— Я тебя, Сережа, так люблю, как... Словом, очень сильно я тебя люблю.
— И я тебя — очень. — Он меня поцеловал. А потом мы ещё долго целовались, позабыв все на свете. До того долго, что кофе наш окончательно простыл.
— Сегодня в десять у меня совещание по делу. Приходи.
— Обязательно! — ответила я с оодушевлением.
* * *
Когда я пришла, то в кабинете у Сережи уже находились: мой шеф полковник Рокотов, следователи прокуратуры: Михаил Дмитриевич Краснов и Валерий Истомин, ребята из нашего управления: Колесов, Хлебнмиков, Роман Шилов, подполковник ФСБ Юрий Дронов. Я поздоровалась. Мне недружно ответили. Прошла и села на свободный стул.
— А это новый член нашей группы Светлана Козицина, — сказал Сережа, улыбаясь, — Я пологаю, что вы с ней уже знакомы? Рвется в бой. Я пытался было остановить. Но кого там. Ибо нет на земле мужчины, кто бы мог остановить на скаку женщину.
Все смущенно заулыбались, отворачиваясь от меня, так как не знали, как я смогу среагировать на очередную выходку моего возлюбленного. А Сергей Колесов вскочил и торжественно и несколько смущенно проговорил:
— Сергей Иванович и Светлана Анатольевна, разрешите от имени присутствующих поздравить вас с помолвкой!
— А от себя? — «строго» спросил его Сережа.
— Что — от себя? — не понял тот.
— Лично от себя ты поздравляешь?
— Конечно!
— Тогда спасибо! Я, Сережа, знал, что ты настоящий друг. Дай я тебя обниму. — Он вышел из-за стола, обнял Колесова и троекратно расцеловал.
И я окончательно поняла, что в семейной жизни мне скучать не придется. Точно.
— Сережа, кончай ты это... представление, понимаешь! — недовольно проговорил Краснов.
— Мрачный ты человек, Михаил Дмитриевич, — вздохнул Сережа, «с сожалением» глядя на своего друга. — К тому же зануда, каких свет не видывал. Любое естественное проявление человеческих чувств ты готов тут же опошлить и заклеймить. И что самое прискорбное — считаешь себя всегда и во всем правым...
— Ну, замолол, — добродушно усмехнулся Михаил Дмитриевич, перебивая Сережу.
— Миша, ты не прав. Еще немецкий писатель-сатирик Георг Лихтенберг говорил: «Приучи свой разум к сомнению, а сердце к терпимости». Если ты, Миша, этого не поймешь и не пересмотришь свои взгляды на действительность и окружающих тебя людей, то плохо кончишь.
— Мы зачем сюда пришли — заниматься делом, или выслушивать твои глупости? — спросил Краснов.
— Нет, это уже патология, — развел руками Сережа, обведя присутствующих насмешливым взглядом. — Мои благородные порывы спасти этого человека натыкаются на глухую стену непонимания, даже озлобленности. Правы были древние инки, когда говорили, что горбатого — могила исправит. А потому, оставим тщетные попытки и перейдем к делу. — Он вернулся на место. — Прежде всего разрешите передать всем привет от вашего общего знакомого Андрея Говорова, с которым я имел удовольствие ни далее, как вчера разговаривать по телефону.