Мне и самому, как родителю, пришлось немного постараться, чтобы приучить ко сну своего старшего сына, когда он еще был грудным младенцем. До этого я много лет рассказывал другим людям, как нужно укладывать детей, но однажды я вдруг обнаружил, что в половине одиннадцатого ночи расхаживаю по всему дому с ребенком на руках. А ведь именно от этого я и предостерегал в своих рассуждениях! К счастью, я быстро понял, что нужно делать: перейти к программе под названием «Плач еще никому не повредил».
Правда, давать теоретические советы родителям легко, но очень трудно применить их на практике, особенно если дело касается твоего собственного сына. Мы с женой придерживались этой программы, но давалось это нам не без труда. Однажды вечером мы сидели в гостиной и слушали, как плачет наш сын. Это было ужасно.
– А с ним точно ничего не случится? – спросила жена, глядя на меня таким же взволнованным взглядом, который был и у меня.
– Но именно это я и говорил людям на протяжении многих лет. – Вот и все, что удалось мне ответить.
Мы еще немного посидели, прислушиваясь к плачу. Я покрывался потом, вспоминая все, что знал о том, как дети страдают от недостатка внимания и заботы. Плач не прекращался и не затихал ни на секунду. Меня одолевали сомнения.
Когда после перерыва в семь минут я зашел к ребенку, он был почти пунцового цвета. Мне вдруг показалось, что программа «Плач еще никому не повредил» – не такая уж прекрасная затея. Похоже было, что мой ребенок все-таки лопнет от плача. Его пронзительные вопли звучали словно жалобы на то, что все его предали и бросили. На какое-то мгновение я подумал, что если он не лопнет от плача, то психологической травмы ему не избежать. Если немедленно не успокоить его, то это, пожалуй, оставит психологическую травму на всю его жизнь.
Я поверить не мог, как это мне удавалось убеждать людей в своей правоте, ведь все мои советы казались бесчеловечными и жестокими. Казалось, что это самое худшее наказание, какое только можно придумать для грудного младенца. Я вернулся в гостиную. Жена сидела, обхватив голову руками. Ребенок вот-вот лопнет, и все по моей вине.
– Что ты делаешь? – спросила она, увидев, что я хватаюсь за телефонную трубку.
– Звоню маме.
Поразительно. У человека три диплома в области клинической психологии и десять лет практики с самыми трудными детьми, а он звонит маме. Неужели мы навсегда остаемся детьми?
– Привет, мама.
– Привет, дорогой. Как дела?
– Неважно. Мы пытаемся заставить ребенка спать.
Мама усмехнулась:
– Это он там так кричит?
– Да.
Я почти видел, как она кивает головой.